Татьяна Латукова. Ведьма в лесу (Ведьма 1.0)

29. Розовый туман

Когда в комнате раздался страшный грохот, я висела на середине лестницы. Быстро спрыгнув, я бросилась в комнату и краем глаза в последний момент увидела, что сбоку мне в голову летит какой-то предмет. Я успела чуть отклониться, и дубинка опустилась на ключицу у самой шеи.

Звук, с которым сломалась кость, вселил в меня какой-то первобытный ужас. Левую руку обожгло невыносимой болью. Мир расплылся перед глазами неясными серыми пятнами. Никакая ты не ведьма, Рита. Где же твои пророческие способности? Спят? Вот и прикончат тебя сейчас на родной даче.

Лица нападавшего я за пеленой боли не видела, только чувствовала, как он готовится к новому удару. Темная фигура шевелилась сбоку, поднимая свое массивное оружие для атаки. Сжав зубы, я метнулась вперед и схватила с низкого столика квадратную стеклянную вазу. Развернувшись, я едва успела увернуться от очередного удара бейсбольной биты. Сориентироваться я не могла, и наобум из всех сил треснула вазой туда, где должна была бы быть голова нападавшего. Ваза встретила какое-то препятствие и, кажется, даже раскололась. Но понять, насколько хороша была моя оборона, мне уже было не суждено.

Я пропустила следующий удар. Где-то внутри головы вспыхнул салют из обжигающих точек, и я потеряла сознание…

Я очнулась от ощущения холода. И, вспомнив, что случилось, почти сразу запаниковала. Бежать, спасаться, кричать! Кажется, я даже что-то пискнула. Но потом я подумала, что криками только привлеку внимание ненормального, напавшего на нас, и заткнулась.

Кирилл лежал на боку около стола. Возле его головы темнела лужица крови. Я попыталась встать на четвереньки, и едва не отключилась. Всю левую половину тела дернуло сумасшедшей болью. Я осторожно изучила собственное тело. Левая ключица была сломана. Но левая рука двигалась, хотя это и вызывало боль от плеча к шее. На голове слева была рана, не слишком болезненная, но кровоточащая. А перед глазами плавал розовый туман. Держись, Рита.

Я немного успокоилась, встала и добрела до неподвижного тела. Кирилла тоже ударили дубинкой по голове. Рана выглядела ужасно, хотя кровотечение вроде бы прекратилось. Я попробовала привести Кирилла в чувство, но ничего не получилось.

Кто-нибудь, помогите мне! Помогите, пожалуйста…

Ведьма должна знать. Ведьма должна уметь колдовать. Понимать законы, по которым ее магия живет. Я потратила столько лет на пустяки. На глупости и шалости. Разве я пыталась понять, как это работает? Разве я пыталась найти тех, кто может мне объяснить? Вот он, час ведьмы, когда чудо может спасти человека. А я сижу и ничего не могу сделать. Потому что ничего и не умею…

Нет, умею. Не знаю, откуда и как это пришло ко мне. Но я последовала за этим древним инстинктом. Я забрала часть чужой боли себе. Просто взяла и забрала. Голова сразу заныла, запульсировала горячими волнами спазмов. Острые иголки впились в грудь, сжигая нервы дотла. Но я знала, что могу сдерживать этот поток. А вот Кирилл не сможет…

На какое-то время я перестала ощущать мир вокруг, но потом наше общее с Кириллом дыхание выровнялось, пульс успокоился и сердца забились в унисон. Волна боли отступила, хотя и не ушла совсем. Тяжесть в груди уменьшилась, я смогла открыть глаза и понять, что я выиграла небольшое сражение, но только отсрочку по времени, не всю битву. Медлить не следовало.

Я встала, доковыляла до кухни, умылась, нашла несколько полотенец и наскоро сделала что-то вроде шины для сломанной кости. Следовало, конечно, еще и прикрутить полностью левое плечо к туловищу, но тогда я не могла бы действовать левой рукой. Поверх разорванной кофты я натянула валявшийся в прихожей старый свитер кого-то из братьев. А на голову водрузила кривую и растянутую, но удачно маскирующую дырку в башке беретку. Теперь я выглядела почти нормально.

Испортив еще одно полотенце, я бережно стерла кровь с раны на голове Кирилла, отчего он едва слышно, но застонал. Все будет хорошо, дорогой. Потерпи немного.

Я была на задворках мира. В старом забытом садовом товариществе, пустом и неуютном осенью. До поселка почти десять километров. До районной больницы еще столько же. По старым рассказам я помнила, что скорая может добираться до садового товарищества и час, и два, и три. Имело смысл рвануть сразу в столицу.

Ключи от машины лежали у Кирилла в кармане. Осторожно выглянув во двор, я с радостью обнаружила машину ровно на том же месте, где мы ее и оставили. Теперь нужно было как-то в нее залезть. Нам обоим.

Вытащив уголок коврика из-под ножки стола, я осторожными рывками потащила коврик вместе с Кириллом к двери. Кто пишет эти нелепые истории о том, что мужчины хороши, если они больше, толще и тяжелее хрупких и слабых женщин? Нет уж, если предполагается носить мужчин на руках, следует выбирать экземпляры поменьше весом. Я вот явно прогадала.

И надо было ещё затащить Кирилла в машину. Я понимала, что не смогу поднять его, тем более одной рукой. Не сразу, но придумала решение. Я завела машину и после нескольких не вполне успешных разворотов, мне удалось поставить жигуль с открытой дверью вплотную рядом с высоким крыльцом.

Коврик оказался незаменимым транспортным подспорьем в погрузке бездыханного тела в автомобиль. Кое-как мне удалось уложить Кирилла на заднем сидении. Теперь проверим, смогу ли я управлять его драндулетом.

Я осторожно вырулила из ворот и медленно-медленно выбралась на проселочную дорогу к шоссе. Теперь добавим газу. Все супер.

Я собиралась совершить скоростной прорыв в столицу с одной нормальной рукой, с розовым туманом перед глазами, без прав и документов на машину. Если меня остановит какой-нибудь гаишник – хана всему. Впервые в жизни я поняла, что такое молитва, потому что, сама не зная, каким богам я молюсь, я все же делала именно это – отчаянно молилась…

После пересечения кольцевой дороги, я долго колесила по жилым кварталам, не сразу сориентировавшись, куда нужно ехать. Наконец, я остановилась возле небольшого супермаркета. Максимально сосредоточившись, я трясущимися руками нашла в телефоне Кирилла нужный номер. Долгие гудки побуждали сдаться и отключиться. И всё же в трубке раздалось короткое «да». Собрав все силы и нервы в кулак, я как можно четче выговорила:

– Виктор Николаевич, меня зовут Рита, вашему сыну нужна помощь.

Спокойный голос со знакомой интонацией Кирилла вселил в меня надежду:

– Говорите, Рита, я слушаю.

– У Кирилла сотрясение мозга и, наверное, потеря крови. Я приеду к вам в больницу минут через пять. Вы сможете нас встретить?

После паузы, показавшейся бесконечностью, Виктор Николаевич ответил:

– Вам нужно будет подъехать со стороны морга, слева от большого главного здания есть узенькая улочка, вторые ворота направо, и прямо упретесь в тупик. Я буду ждать.

Виктора Николаевича я сразу узнала, сын оказался очень похожим на отца. И старший Весенин успел подготовиться. Едва автомобиль притормозил в небольшом и пустом тупичке, как к машине бросилось несколько человек, осторожно переложивших Кирилла на каталку и мгновенно умчавших его куда-то вглубь длинного больничного корпуса.

Я вылезла из машины. Сообразив, что не нужно было этого делать, я села обратно, но отец Кирилла удержал дверцу открытой и, чуть наклонившись, сурово спросил:

– Рита, ты не хочешь ничего объяснить?

– Нет, Виктор Николаевич. Мне нужно уехать.

– Во что ты втянула моего сына? Его снова искала милиция.

– Он просто ушел от слежки, чтобы встретиться со мной.

– Кирилл пострадал из-за тебя, да?

– На нас напали.

– Тебя подозревают в убийстве.

– Я никого не убивала.

– Я не могу тебя отпустить. Вылезай.

– Послушайте, Виктор Николаевич, чем быстрее я уеду, тем быстрее ваш сын будет в безопасности.

– Это моя машина. Ты думаешь, что можешь просто забрать ее?

– Я ее верну. Отпустите меня. Пожалуйста.

Отец Кирилла решил перейти от слов к делу и схватил меня за рукав на плече. На левом плече. Я инстинктивно дернулась в обратную сторону и тем самым сделала себе больнее. Что ж за жизнь такая, а? Я резко повернулась, выбросила правую ногу и ударила Виктора Николаевича по ноге чуть ниже колена. Он машинально схватился за ногу, одновременно отпустив и меня, и дверь машины.

Я вернулась в нормальное положение, быстро повернула ключ в замке и, едва почувствовав дрожь мотора, бросила машину вперед. Виктор Николаевич начал что-то кричать, но я его уже не слушала. Закрыть все еще распахнутую водительскую дверь, минута на разворот, три на проезд к воротам. Хватит ли мне времени улизнуть?

Уютные улочки старой пятиэтажной застройки с тихими дворами остались позади. Сложное переплетение переездов и эстакад вывело меня на третье кольцо. Разнервничавшись, я свернула не в ту сторону и поневоле поехала по длинной дуге. Зато успела поразмыслить…

Машину я припарковала на стоянке у метро. Руки тряслись, и раза три я не туда попадала, прежде чем все же набрала правильный номер. На другом конце линии долго не отвечали, но потом трубка выплюнула хриплое и резкое:

– Бирман.

– Здравствуйте.

Блин, что я шепчу что-то малопонятное. Надо погромче говорить.

– Рита?! Рита, это ты?

– Я хотела сказать…

– Ты убила и его, да?

В усталом голосе опера послышалось что-то отчаянное. А я вдруг растерялась.

– Куда ты его заманила? Говори.

– Кого?

– Кирилла. Где он?

– В больнице. У своего отца.

– Он жив?

– Да.

Я уже пожалела, что решилась на такую глупость, как звонок менту. Но тут Бирман вдруг опомнился и заорал:

– Рита, не клади трубку! Слышишь, Рита? Не убегай! Зачем ты позвонила?

Резкие громкие слова вызвали у меня головокружение. Я стала объяснять случившееся, на ходу подбирая слова:

– Мы с Кириллом были на даче моего отца. На нас напали. Его ударили по голове. Сзади. Бейсбольной битой. Он потерял сознание. Вам надо съездить туда, на нашу старую дачу. Я ничего там не трогала. Только чашки. И полотенца взяла, чтобы кровь смыть. Дубинка осталась на полу возле кухни. Только не говорите отцу, что это из-за меня там такой разгром. Пожалуйста.

Стоп, Рита. Не болтай ерунды. Какой там «не говорите отцу», ты в своем уме? Видимо, Бирман тоже пришел к выводу, что не в своем, потому что как ни в чем ни бывало он спокойно ответил:

– Я не скажу, Рита, не беспокойся. Ты видела, кто напал на Кирилла?

– Нет. Но я кинула в него вазу, и, кажется, попала.

– Что вы делали на даче?

– Я хотела там найти что-нибудь о маме.

– Ясно. Зачем ты потащила Кирилла с собой?

– Ну, вместе веселее.

У меня точно не все дома. Причем тут веселее? Мысленно я представила несколько вариантов язвительных ответов Бирмана вроде «вот и повеселились», но он промолчал. Собрав остатки соображалки в кулак воли, я быстро договорила:

– Я оставила машину Виктора Николаевича здесь, в Новоконеево, у самого входа в метро. Я совсем немного ее поцарапала. Скажете ему, чтобы он ее забрал. Пожалуйста.

– В Новоконеево, значит. Я обязательно ему скажу.

Я вдруг поняла, что выдала свое местонахождение. Наверняка Бирман не просто так повторил название станции, он сообщал его кому-то у себя в кабинете. И этот кто-то, в свою очередь, сообщил его бравым ребятам, которые уже за мной выехали…

– Рита, а ты сама цела? Тебе крылышки битой не пообломало?

Я нажала отбой. И отправилась зализывать обломанное крылышко в свою нору.

Все же, в какие благословенные времена мы живем. Не знаю, что делали девы в беде вроде меня столетия назад, но шляться в каком попало виде по улицам им вряд ли дозволялось. В цивилизованном XXI веке большей части населения плевать, что на ком одето. Поэтому девушка в армейских ботинках не по размеру и заношенном мужском пальто, найденном в первой попавшейся мусорке, может чувствовать себя достаточно комфортно, чтобы прогуливаться по городу, не встречая недоуменных взглядов.

Кажется, кому-то там, наверху, просто надоело бросать кубик. Во всяком случае, как бы это ни было удивительно, до дома я добралась довольно быстро и без приключений. Отлежусь немного, а потом придется идти на поклон к Хану.

30. Вопросы этики

Следующая страница: 30. Вопросы этики

Тебе наплевать на него? Вон, портрет со стены возьми и плюнь. Обниматься с портретом будешь? Вот и пойми вас, женщин, после этого.
«Талисман»