Татьяна Латукова. Ведьма в лесу (Ведьма 1.0)

40. Семейный пасьянс

К полуночи третьего дня Бирман с Владом и Колькой ввалились в квартиру. Троица ментов выглядела грязной и какой-то взбудораженной. Влад предложил мне пива из притащенной упаковки, но я отказалась и получила отличное указание этакого папаши слегка навеселе:

– Иди, Риточка, в кроваточку, баиньки, и можешь книжечку почитать.

– Вы что-то узнали?

Влад заговорщицки приложил палец к губам:

– Тсс, не говори об этом громко. Здесь кругом у-у-уш-ш-ши.

Определенно, великан относился к той крохотной категории мужчин, которые оказываются совершенными обаяшками, если немного выпьют. Я подмигнула ему в ответ и отправилась дочитывать уже неинтересный роман из жизни обреченной русской интеллигенции.

За три дня мужчины, надо полагать, не наговорились, потому что еще долго довольно эмоционально обсуждали что-то на кухне. Зато утром я проснулась первая и, обнаружив в соседних комнатах сонное царство, немного злорадно подумала о том, что будь я настоящей маньячкой, такого шанса не упустила бы. Но потом мной завладело умиление.

В спящих мужчинах есть что-то трогательное. Особенно в спящих волевых и сильных мужчинах. Видишь великана Влада, неуклюже скорчившегося на тонком матрасе прямо на полу, и руки сразу тянутся подоткнуть ему под спину сбившееся одеяло. У Кольки, оккупировавшем все ту же детскую кушетку, замечаешь большую ссадину на ладони и думаешь, что надо бы ее помазать зеленкой. А Сережу, сладко дрыхнущего на древней раскладушке, хочется просто погладить по голове как хорошего мальчика.

Последний раз нечто схожее я чувствовала, когда однажды в походных условиях выхаживала больного Энского. Прекрасная Елена все смеялась, говоря что-то про мой нерастраченный материнский инстинкт. Может, и так. Когда-нибудь проверим. Только самому Энскому до умопомрачения хотелось, чтобы это Ленка, а не я, поила его чаем и проверяла температуру прикосновением губ к горячему лбу.

На почве сентиментального помутнения мозгов я совершила геройский поступок. Я приготовила завтрак. А поскольку никто не поспешил сразу проснуться и оценить мою самоотверженность, я занялась еще и обедом. Настоящим обедом. С закусками, булочками, сырной тарелкой и красивой сервировкой. Готовить я не умею. Но раз в жизни расстараться и сварить супчик вполне могу.

Единственной похвалы я дождалась от Паши, которая даже запросила добавочную порцию супчика. Три опера слопали все наготовленное, первое-второе-третье-десерт-пятое, быстро и молча. Но мне было достаточно и просто смотреть, с каким аппетитом мужчины уплетают шедевры (это без преувеличения, я готовлю раз в год и то не каждый) моего кулинарного искусства.

Средневековые инквизиторы явно ошибались с методами перевоспитания ведьм. Испанские сапоги и железные гробики с шипами будят в нас одну только злость. Отзвуки тех древних проклятий все еще витают над миром. А на самом деле ведьма безопасна в тихом спокойном месте. В компании милой старушки и иногда появляющихся благородных мужчин. От такой жизни у ведьмы размягчаются мозги, и ее заклинания теряют всякий смысл. И вместо того, чтобы думать о разных пакостях, ведьма начинает изучать кулинарные рецепты, а также маяться сомнениями: не предложить ли кому-нибудь из прекрасных рыцарей поменяться спальными местами. Все же на диване явно удобнее. А мне не привыкать спать хоть на асфальте.

От размышлений о методах перевоспитания ведьм меня отвлек Влад. Прикончив второй стакан компота, он отодвинул табуретку и расслабленно облокотился на столешницу мойки:

– Хорошо, что сегодня воскресенье.

Я подарила ему нежную улыбку и собиралась предложить еще пирожок, но тут вмешался Коля:

– Рита, а Рогальские тебе о своих родителях ничего не рассказывали?

– Они все умерли, насколько я знаю. А что?

Коля вопросительно покосился на Сергея, и тот покровительственно кивнул:

– Объясни ей.

Ну, спасибо, Бирман. Ты где на Лорда насмотрелся? Прям один в один интонация. Только у Мистера Власть естественно получается, а у тебя смешно.

Колька аккуратно положил перед собой сцепленные пальцами руки и выложил главную новость:

– Мы знаем, кто такой Френд.

Я чуть помедлила, но поняла, что должна продемонстрировать свое любопытство и восхищение. Что я и сделала:

– И кто же?

– Твой сводный дядюшка.

Зря ты, Рита, думала, что ко всему готова. Колькины глаза блеснули явным удовольствием от моего изумления.

– Дядюшка?

– Он самый. Сводный братец твоего папаши.

– Я заинтригована. Папа никогда не говорил о брате.

– Еще бы. Эта история на большой роман тянет. Вкратце получается так. Твой дед, Дмитрий Рогальский, вроде бы благородных кровей, но вовремя ставший пролетарием, женился по большой любви на некоей Маше. По одним данным – Крошевой, по другим – Хаврошевой. Родившийся от этого брака сыночек Евгений, или Джек, – это твой папаша. Прожив в браке с десяток лет, Маша воспылала взаимной и страстной любовью к инженеру Борису Симонову. У Симонова между тем имелась собственная жена Галя, а также сыночек Гоша, он же Жора. Это и есть Френд. В письмах к твоей матери он подписывался как Джордж.

– То есть нас с Кириллом чуть не убили на даче из-за этих писем?

– Нет. Мы нашли еще несколько таких. Бред чистой воды про ангелов, время и познание света. Слушай дальше. Симонов был крупной шишкой, для него развод был крайне нежелателен. Рогальский не хотел отпускать Машу. Не знаю, как они договорились, но до окончания школы мальчики жили с Рогальским и Галей, но в огромной квартире Симонова. В то время как Маша с возлюбленным ютились в маленькой квартирке, которую позже твой папаша и поменял на трехкомнатную. Такая вот загогулина.

Колька торжественно взглянул на меня, явно ожидая, что я буду шокирована или хотя бы удивлена. Но я только пожала плечами:

– Лучше бы уж все вместе жили. Честнее как-то. Да и в быту проще. Типа, я – главная жена, меня оба мужика хотят, значит мне секс, а тебе, гнилой кочерыжке, посуду мыть.

Влад с Бирманом дружно фыркнули.

– Что вы смеетесь? Ясно, что пацаны с детства на всю голову травмированные такими пасьянсами. Два отца любят одну женщину. Два ребенка конкурируют за одну мать. Выросли и воспроизвели знакомый расклад.

Бирман на мотив патриотической песенки фальшиво и не в рифму пропел:

– Если бы дети всех разведенных родителей за ножи хватались…

Влад между руладами приятеля вставил:

– Мы родителя твоего про семью расспрашивали, но он ни слова про Симоновых не сказал. Уверял, что у его родителей был счастливый брак. Знаешь, кто всю эту подноготную выдал?

– Ну?

– Галина Симонова. Она, между прочим, тебя помнит. И братцев твоих. Маша, которая твоя мама, а не бабка, с ней дружила. И вас троих этой не-пойми-какой свекрови иногда подкидывала. Галина сейчас в Коломне живет, в женском монастыре.

Я задумчиво высказала мысль, пришедшую в голову:

– Какое-то прямо роковое имя в семье – Маша. Столько женщин на свете, а все Рогальские западают на Маш. Вы не знаете, а никого из прабабок так не звали?

– Мы, Риточка, не генеалогическая контора, мы убийства расследуем. Но…

у Маши, которая бабка, родилась от Симонова девочка, которую тоже назвали Машей. Эта Маша умерла еще маленькой. С этого все и начало разваливаться.

Колька вновь перехватил у Влада эстафету рассказчика:

– Кстати, Рогальский и тебя Машей собирался сделать. Но твоя мать отстояла Маргариту. Сказала, что после творений одного русского классика у девочки с таким именем нет ни одного шанса стать ненормальной. По принципу непопадания снаряда в одну и ту же яму.

– Мда. Один шанс на миллион выпадает девять раз из десяти. Бедная Маша. Похоже, наше семейное сумасшествие передается просто по воздуху, не по крови или имени. А что там начало разваливаться?

– После смерти ребенка у Маши, которая бабка, снесло крышу. Да не смотри так, Ритка, ну совсем немного снесло, да и причина была. И еще через пару лет Маша вдруг вернулась к Рогальскому. Просто однажды нарисовалась на пороге и сказала, что готова все простить и начать сначала. Галя сразу выставила Рогальского и быстро-быстро обернулась, вещи мужа и его самого забрала. Симонова хватил инфаркт, потом второй. Еще лет пять он протянул, но в итоге от сердечной недостаточности помер. Мальчики, кстати, так с Галей и остались. Но они уже взрослые совсем были.

Колька быстро хлебнул компота и продолжил:

– Рогальские тоже недолго новым счастьем наслаждались. Маша начала пить. Сначала по-домашнему настоечками набираться к вечеру. Потом хуже и хуже. Умерла она страшно, в пожаре. Был какой-то старый дом в деревне, и Маша по-пьяни что-то там с газом напутала. Сгорело все дотла. Старший Рогальский после этого уговаривал сына вернуться, вроде как семью восстановить, но тот наотрез отказался. И тогда твой дед сыночка проклял и в религию ударился. Он, Ритка, только три года как умер – в Индии.

– Затейливая семейка. Бабку жалко. А папаша мой со своим предком, наверное, общался. Труд по Индии ведь наклепал – «Веды и межпланетные связи»…

Бирман резко перешел к событиям более близкого прошлого:

– С гуру Рамакришнан твой папаша вряд ли общался. Зато был в курсе всех дел Френда. Он знал об убийствах. Он записывал в календарях событие, имя жертвы, и место убийства. Мы нашли отметки обо всех трех случаях, что ты раскопала.

Я поняла, что означает легкая заминка в его голосе, и спокойная безмятежность дня разлетелась вдребезги.

– Есть еще пять похожих записей. Последняя – убийство, за которое Френду дали пятнадцать лет. Оно никак не связано с твоей матерью. Потому что совершено аккурат на следующий день после ее похорон. Френд по пустяковому поводу выломал из забора здоровенную доску и разбил голову ни в чем не повинному парню. Ничего не напоминает?

– Но пятнадцать лет…

– Еще не прошли. Примерное поведение, сотрудничество с органами, положительные характеристики. Он вышел около года назад.

В стальных глазах металось сомнение и что-то близкое к жалости. Бирман не решался озвучить то, что и без него было мне понятно:

– Чтобы вы его поймали, я должна отсюда вылезти и стать приманкой…

– Только когда мы будем уверены, что контролируем ситуацию.

Что тут скажешь? Лучше всего, конечно, быстро сделать ноги. Никто меня не найдет в каком-нибудь Перепутьевске. Так что меня держит? Глупое чувство благодарности? Или азарт рисковой игры со ставкой в собственную жизнь?

Я изобразила нечто вроде поклона:

– Познакомьтесь, товарищи оперуполномоченные, это Сыр. Вкусненькая и очень аппетитная приманка, за которой Френд придет хоть на край света.

Шаркнув ножкой и выпрямившись, я развела руки в стороны и весело сама себе ответила:

– А это Повелитили Пружинки. Которая захлопывает Ловушку. Которая ловит Джорджа. Который хочет украсть Сыр. Который спрятан в доме, где живет Бирман.

Сергей кисло улыбнулся. Влад с Колькой просто спрятали глаза.

Ужин готовить не буду, даже и не надейтесь.

41. Предсказания

Следующая страница: 41. Предсказания

Как назло, вокруг не было прохожих. И машин не было. Просто вселенский день свободных улиц. Почему именно сегодня? Потому что мне позарез нужно отсюда смыться?
«Ведьма в лесу»