Татьяна Латукова. Ведьма в лесу (Ведьма 1.0)

47. Возвращение Ривки

Мои соседки по новой норе бурно выясняли отношения. Стоя друг напротив друга, Галя и Кристина остервенело матерились, употребляя сложные конструкции построений коротких простых слов, отчего их ругань выглядела как филологический конкурс на максимально замысловатое использование ненормативной лексики.

Мое появление внесло в конкурс свежую струю: подружки обматерили и меня, высказавшись в том духе, что всяким неприличным девкам не место в их добропорядочной компании.

Первый день я посвятила забегу по магазинам, выбирая себе парик. Я, правда, обещала Бирману не высовываться из новой норы, но ведь и пальцы при этом скрестить не забыла. К тому же он слишком громко орал в трубку разные грубые слова, сводящиеся к тому, что я идиотка. А я всего-то отказалась сообщить ему адрес своей новой норы. Вот сам бы подумал пять минут и наверняка согласился бы, что никому не надо знать этот адрес.

Покупка шевелюры заняла больше времени, чем я планировала. Всяческие неурядицы явно сказались на моей физической форме. В большинстве искусственных причесок я выглядела как онкологическая больная после тудной химиотерапии. Чтобы избежать этого, пришлось разориться на длинноволосое блондинистое нечто, в котором у меня был чуть более здоровый вид.

С костюмом все оказалось проще. Я выкопала из запасов желтое дизайнерское безумие: свой старый костюм для шокирования мирных посетителей ночных клубов. Топ костюма состоял из трех кусков кожи и кучи шнурков, что, однако, не мешало ему за счет хитроумной конструкции визуально увеличивать грудь на полтора размера. Хотя эта дрянь и лежала в моих запасах лет пять, она все еще казалась модной и агрессивной. К коже прилагались свободные полупрозрачные штаны-шаровары. Штаны точно вышли из моды, но вряд ли кто-то из мужчин задумается о таких тонкостях.

Интересно, что подумал бы Кирилл, если бы увидел меня во всем блеске этой жути?

Снять повязку совсем Хан мне не разрешил. Поразмышляв, я решила, что на время смогу заменить плотную повязку широкой лентой телесного цвета, и разорилась на шикарную шифоновую юбку (разумеется, насыщенного желтого цвета). Из юбки получилась летящая пелерина, ловко состряпанная маленькой вьетнамкой в подвале большого торгового комплекса. Скрюченная женщина, работающая за копейки с утра до ночи в глухой крошечной каморке без солнечного света и притока воздуха, оказалась в чем-то счастливее меня. Я оставила ей щедрые чаевые и, уходя, видела, как к ней подбежало двое детей лет по семь. Улыбки детишек вызвали ответную нежную улыбку у их матери, и меня накрыло тоскливое сознание собственного одиночества.

Может, это и к лучшему. Я несколько лет запрещала себе даже думать о том, чем сейчас собиралась заниматься. Буду в форме.

Первые же тренировки доказали мне абсурдность всей затеи. У меня перехватывало дыхание, болели все мышцы, несколько раз я теряла равновесие в самых простых движениях из-за головокружения. Попытка усилить нагрузку привела только к сонному провалу на двенадцать часов. Прекрасное возвращение Несравненной Ривки грозило обернуться обмороком прямо в зале. Но я не собиралась сдаваться.

Старина Сэм отнесся к моей затее без всякого энтузиазма, чтобы не сказать – прохладно. Толстый уроженец Кавказских гор, называющий себя то армянским евреем, то азербайджанским хохлом, выглядел старым и больным. Сказывался возраст и надоевшая ноша в виде большого ресторана. Я, естественно, не рассказала Сэму всех причин, по которым решила возродить из небытия Ривку, но он и не спрашивал. Просто предложил попробовать.

Если до этого я собиралась слегка подкупить Сэма одним непростым разговором, то после очередного проявления доброты я решила рассказать все, как есть, а там будь что будет.

– Ты помнишь, давным-давно я жила у Одоевского?

– Вот еще, больно нужно мне все обо всех помнить.

– Я видела его архив. Последний архив.

Черные глаза старика уставились на меня со смесью ужаса и мольбы. Я быстро добавила:

– Карины там нет. Совсем нет. Ничегошеньки о ней нет.

На мгновение лицо Сэма выразило живую радость, облегчение. Затем, прежде чем я успела продолжить, он глухо спросил:

– А Сандра?

– Сандра есть.

Сэм поник головой, и я затараторила, пытаясь быстро объяснить ему, что не все так плохо.

– Она одна, понимаешь? Одна, без мужчин.

Черные глаза выразили невероятное отцовское отчаяние:

– Марго, милая, все равно. Если это всплывет, мы все будем опозорены.

– Все можно исправить. Слушай. Слева, под грудью, у Сандры есть родимое пятно, небольшое, но приметное. Его можно свести, удалить. Это займет какое-то время, ну так и потяни его. Пусть Каринка пока свадьбу сыграет, она же старшая. А Сандру стереги пуще глаза. И свадьбу готовь, не торопясь. Глядишь, до свадьбы все заживет так, будто и не было ничего никогда.

Сэм тяжело вздохнул. Я не отступилась:

– Детских фоток голышом у девочек нет, так что потом, даже если какая мерзость и всплывет, можно будет утверждать, что на записи не Сандра. И она там так раскрашена, что если бы не подпись, клянусь, я бы ее и не узнала. Аккуратно все сделай, и никто ничего не заподозрит. Сама она промолчит, а уж после свадьбы любое обвинение против Сандры братики Нико похоронят. Причем буквально. Закопают все дурно болтающие рты…

Сэм молчал с минуту, обдумывая весь план, потом вдруг исполнил несколько странных движений, которые в его молодости, вероятно, изображали красивый поклон.

– Может, что и получится, а? Ты уверена, что только такая запись есть?

– Да. И я уверена, что Сандра ни в чём не виновата. Ей подлили что-то отупляющее. Чтобы иметь козырь против тебя.

Грустные глаза грузинского татарина чуть встревожились:

– Марго, ты играешь с огнем. Будь осторожна.

– Я очень осторожна.

Бедный Сэм, его бы точно хватил кондратий, посвяти я его во все свои «осторожные» планы.

Несмотря ни на что, первое возвращение Несравненной Ривки прошло лучше ожидаемого. Застроенный режимом и слегка откормленный мясной диетой организм выдал все, что от него требовалось. Прежней пластики я, конечно, не добилась, но в целом все прошло довольно гладко. Я не позволяла себе отвлекаться от заданного рисунка танца и заслужила вполне одобрительный отзыв арт-директора ресторана. Не знаю, было ли это от чистого сердца: не каждый арт-директор смирится с наглым и бесцеремонным вторжением хозяина заведения в установленную программу. Но, по-честному, я же не портила эту посредственную программу. Я собиралась сделать ее модным представлением, о котором все говорят.

48. Звезды говорят

Следующая страница: 48. Звезды говорят

Фестиваль? Театр? Консерватория? Балетная школа? Это, Шут, называется инвестиции в культурный сектор. Это не для меня. Это для государства.
«Талисман»