Татьяна Латукова. Ведьма в лесу (Ведьма 1.0)

12. Белые халаты

Для того, чтобы загубить день, начните его вместе с Гусеницей.

Неугомонная мама Кирилла твердо решила, что если уж сын выбрал себе в подружки столь неподходящую особу, как я, то она сделает все возможное, чтобы наставить меня на путь истинный. Честно говоря, меня впечатлило то, что Кирилл вообще смог донести до матери то, что наши с ним отношения – нечто серьезное. Не то, чтобы у меня был большой опыт в общении с мамами близких мне мужчин (вовсе никакого, по правде говоря), но резкий переход от грубых определений вроде «шалава» к уменьшительному «Ритулечка» казался прямо-таки волшебным. До сих пор в отношении ко мне никто не демонстрировал такой гибкости.

О своем мирном отношении к этой перемене я быстро пожалела. Елена Афанасьевна поставила себе высокую цель, сверхзадачу для супермамы – приобщить меня к подлинной духовной жизни посредством обращения в православное христианство. С ее точки зрения вера заключалась сугубо в обрядовой стороне церковной жизни, поэтому и мое воспитание она начала с уговоров сопровождать ее на воскресные службы.

- Ты, Ритулечка, может, не сразу, но поймешь, что ничего лучше для души нет, чем отстоять службу. Ангелы так и слетаются с небес от злых чертей тебя охранять. А Господь милостями одарит сразу, надо только часик в неделю потратить. Давай, милая, соберешься, помолишься, грехи свои исповедуешь, и сразу почувствуешь Христову благодать. Да и для здоровья полезно.

- Елена Афанасьевна, видите ли, мне пока Христова благодать не светит. Я не крещеная.

- О-ой, да как же это ты… Да что ж ты ждешь то…

- Не уверена я в вере своей, так зачем креститься?

- Ритулечка, это у тебя от непонимания. Надо, надо обязательно креститься. Чем раньше в церковь придешь, тем больше благодати и получишь.

Меня словно стукнуло. Мудрые люди уже две тысячи лет назад все об этом написали. Я быстро парировала:

- А помните, в Евангелие от Матфея есть притча о хозяине виноградника и о том, как он расплатился с работниками?

Гусеница застыла почти на манер соляного столпа. Можно спорить на любые деньги, что притчи она не то, что не помнила, а и вообще не знала. Немного выпрямившись и придав голосу распевные речитативные нотки, я проговорила:

- Глава двадцатая: Пришедшие первыми думали, что они получат больше, но и они получили по динарию, а, получив, стали роптать на хозяина дома и говорили: эти последние работали один час, и ты сравнял их с нами, перенесшими тягость дня и зной. Он же в ответ сказал: разве я не властен делать, что хочу? Будут последние первыми, и первые последними, ибо много званых, а мало избранных…

Сделав паузу, чтобы было понятно, что религиозный текст уже закончен, я добавила:

- Я лучше приду вечером и все равно получу динарий. Мир несправедлив.

Кирилл смотрел на меня с откровенным изумлением. Я боялась, что он вдруг спросит, с какого перепугу молодая девушка в наше время свободно цитирует Евангелие. Но он только поинтересовался:

- Ты только Матфея знаешь?

- Не дословно, конечно, но раньше многое из всех четырех знала, сейчас, наверное, что-то подзабылось.

Елена Афанасьевна закрыла рот, потом снова его открыла, словно собиралась что-то сказать, потом все же передумала. Она быстро собралась и ушла – несомненно, обретать Христову благодать.

- Ты, случайно, в монастырь не собиралась? – Кирилл все же перешел к неудобным вопросам, пусть и подбирающимся к теме издалека. До встречи с ним я провела несколько лет в своем собственном персональном монастыре, но как это попроще ему объяснить? «Милый, это такая длинная история, давай присядем, и я успею рассказать ее тебе раньше, чем на землю упадет большой метеорит». «Дорогой, это покажется тебе странным, но все было так ужасно, так ужасно». «Солнышко мое, это был такой мрачный особняк, а в нем жила вредная старуха, которая заставляла меня читать ей Евангелия вслух целыми днями». В итоге я ограничилась более коротким:

- Нет, но что ты думаешь о 28 строфе пятой главы: Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с ней в сердце своем?

Кирилл обнял меня и уронил на кровать:

- Виновен. С этой женщиной я прелюбодействую все время…

Зазвонил телефон.

Даже в выходной моего любимого мужчину ждали писательские подвиги.

Не следовало начинать день с цитат из Библии. Тем более с таких цитат. Узнав, что Кирилл уехал на целый день, я расстроилась. Но, поразмыслив, решила, что терять время не стоит, если можно попробовать разузнать что-нибудь интересненькое.

Обычные девушки хорошо ориентируются в каких-нибудь политических кулуарах или театральном закулисье, но я необычная девушка, и если бы проводились соответствующие чемпионаты, я была бы бесспорной чемпионкой по ориентированию в больницах любого уровня.

Несмотря на все преграды и заслоны, возведенные заботливой мамой Ариадной возле навороченной палаты дочери, я проникла туда примерно к трем часам дня. Все, что потребовалось – белый халат, акцент и пара сотен рублей.

Осинка лежала в лекарственном сне, облепленная капельницами и трубочками катетеров. Ее койка выглядела подобием стартового ракетного комплекса. Вокруг стояли какие-то мониторы, датчики, компьютеры. Половина из них не несла никакой информации вообще (и не могла нести, так как даже не была подключена к розеткам). Видимо, руководство больницы собрало всю эту бутафорию ради произведения впечатления на Ариадну. (И выставления соответствующих счетов за лечение). Я уже знала, что несмотря на жалкий вид подруги, ее будущее выглядело вполне оптимистично. Но если между собой сиделки трепались об этом свободно, то звезде преподносили только неопределенные домыслы и только из уст медицинских светил.

Я осторожно примостилась на край постели Осинки. И бережно взяла ее руку в свою. Давай, подружка, постараемся увидеть что-нибудь еще. Белая рука лежала в моих ладонях теплым, но безжизненным фаршем. А я ничего не ощущала. Совсем ничего.

Не было даже малюсенького намека на самое крохотное виденьице. Даже мыслей никаких в голову не приходило. Кроме того, что кто-то из ухаживающих за Осинкой сестер был весьма небрежен – один из прежде холеных ногтей на руке пациентки был варварски зарезан до мяса.

Я попробовала вспомнить наши веселые денечки, гулянки, секретики. Без толку. Представила Осинку в петле. Безуспешно. Дотошно вспомнила остановку в ее комнате. Все равно ничего. Помаявшись минут пятнадцать, я осторожно вернула руку подруги в прежнее положение. Затею следовало признать бестолковой.

На площадке у лифтов я нос к носу столкнулась с Ариадной Сергеевной. Неужели я приврала в цитате, и теперь небеса гневаются? Первой мыслью было притвориться мебелью и тихо проскользнуть мимо звезды. Но не удалось. Ариадна высокомерно оглядела мой маскарад и поморщилась:

- Боже, даже здесь от тебя нет никакого спасения. Зачем пожаловала?

- Да я на минутку, думала, может, чем-нибудь Осинке помочь.

- Глупая и дурная мысль. Осинке нужен покой, а не общение с взбалмошной подружкой.

Странно, вроде раньше Ариадна не позволяла себе таких наездов на меня. Что-то изменилось? Есть что-то, чего я не знаю? Потом у меня мелькнула быстрая мысль, что я могу попробовать использовать ситуацию для себя. И я спросила:

- Ариадна Сергеевна, а вы хорошо помните мою маму?

Вот зря я так. Нельзя людей без предупреждения вопросами напрягать. Но, задумавшись секунд на десять, Ариадна ответила:

- Значит, опасения Жени не напрасны: ты действительно интересуешься матерью. Да, я хорошо помню твою маму. Мы были подругами, если ты не забыла. Она меня понимала. Но огромное количество вещей она совсем не понимала. Например, что нельзя иметь все, что хочешь. Или что невозможно быть одинаково любимой всеми. Или что усыновленный ребенок все равно остается приемышем и не более.

- Я на нее похожа?

- Даже и думать забудь. Маша была красавицей для любых времен. А ты, уж прости меня за откровенность, словно плохая пародия на то, какой она была. Я не отрицаю, что-то общее есть, но порой думаешь, что лучше уж и этого сходства не было бы.

- А вы знаете, как меня усыновили?

- Как всех. Привели за ручку в дом и начали учить пользоваться туалетом, носить тапочки и есть вилкой.

- Мама когда-нибудь говорила, почему выбрала меня?

- Ты была очень хорошенькой в детстве, прямо картинка. И, думаю, Маша была разочарована тем, в кого ты выросла.

Ариадне нравится говорить обо мне гадости? Откуда это взялось, вот в чем вопрос. Однако вслух я спросила о том, что не давало мне покоя:

- А вы знаете, что мама изменяла отцу? - Еще один пристально-настороженный взгляд Ариадны выдал ее ответ. Да, она знала. И, вероятно, куцый хвостик информации, накопанный мной, был самой верхушкой айсберга.

- Рита, я не хочу обсуждать личную жизнь твоей матери. Это неприятно мне, и крайне неуважительно с твоей стороны.

- А почему она не ушла от отца? – На этот раз взгляд был снисходительным:

- Маша была без ума от Жени. Я бы даже сказала, у нее была болезненная зависимость от него. И она полностью вручила ему свою жизнь, никогда ни о чем не заботилась, абсолютно все предоставлялось делать и решать твоему отцу. А он боготворил ее, иначе и не скажешь. От таких мужчин не уходят…

- А он знал о ее приключениях на стороне?

- Она не особенно пряталась. Но он всегда был выше подозрений. Верил только ей. С одним другом у нее вышла совсем смешная история – этот малый явился к твоему отцу и все ему выложил. И получил по морде за клевету.

- А…

- Все! Я сказала – мне это неприятно. Не порочь память матери своими грязными домыслами. Ты молиться должна на то, что она тебя выбрала и на ноги поставила.

- Ариадна Сергеевна, последний вопросик, пожалуйста. Это правда, что она покончила с собой?

Гордый поворот головы, царственный взгляд на совершеннейшее ничто где-то у ног, сквозь зубы брошенное «не знаю» на грани понимания, что это не странный дефект акустики, а именно ответ, и Тернопольская уплыла от меня вдаль по этажу. Ничего нового. И как мне подобрать ключики к этому ларчику?

У Диониса мне тоже не повезло.

Он лежал в другой больнице, попроще и, как ни странно, поприличнее. Я проторчала в его палате полчаса, но так ничего и не добилась. Мои способности молчали.

В отличие от злого мужчины с темными глазами, который окликнул меня, едва я спустилась с крыльца:

- Ведьма!

Ну уж нет, два раза этот фокус не сработает. И надо же - в одной больнице попасться Ариадне, в другой – Лорду. Это просто наказание какое-то. Зацикленность на молчащем внутреннем голосе выключает меня из внешнего мира, а там разные подстерегающие невинных кроликов тигры того гляди слопают пушистых бедняжек вместе с ушками и хвостиком.

Лорд в три широких шага перегородил мне дорогу и гневно воскликнул:

- Ты что, оглохла? Я к тебе обращаюсь! – Примерно с такой же интонацией Людовик-Солнце, наверное, обращался к фрейлинам, которых заподозрил в неучтивости. Подумаешь, нашелся, тоже мне, монарх. И я вложила в ответ максимум легкомысленного пренебрежения:

- Мы знакомы?

Перебор, Рита, явный перебор. Этак бедного парнишку удар хватит. Нельзя над мужчинами так откровенно смеяться. Особенно над теми, кто воображает себя пупом земли. Впрочем, Лорд быстро взял себя в руки. Подрастет - далеко пойдет.

- Что ж, раз ты предпочитаешь такой стиль… Я – Серго Лордкипанидзе, меня часто называют просто Лордом. И в моей власти прямо сейчас отправить тебя за решетку по подозрению в убийстве.

- Валяй.

- Что ты делала у фотографа?

- Навещала старого друга.

- Он без сознания.

- Знаю. Но в сериалах всегда показывают, что люди в коме могут слышать, что с ними разговаривают, да и заботу чувствуют.

- На тебе сразу два белых халата. Значит, это второй визит за сегодня?

М-да, это что-то клиническое, видимо. Представив себя со стороны, я невольно рассмеялась. Но Лорд даже не улыбнулся. И от его следующих вопросов у меня, не то, что мурашки по коже забегали, они построились и начали этакий парад с перестроениями и выкладыванием фигур вроде надписи: «Опасность».

- Почему ты считаешь себя ведьмой?

- О, нет. Я не считаю себя ведьмой. Прозвище дурацкое прилипло.

- И ты никогда не ощущала ничего необычного?

- Что имеется в виду?

- Умение управлять другими людьми. Предвидения. Знания, которые появляются сами по себе. Изменение судьбы.

- Манипулирование, навыки аналитического мышления, хорошая память, принятие небанальных решений… Нет, это не про меня.

- И как же ты оказалась втянута в масштабное дело с убийством?

- Я бы и сама хотела это знать.

Я довольно ловко обошла собеседника и направилась по дорожке к больничным воротам, заставляя его пойти рядом. Но Лорд и на ходу продолжал забрасывать меня вопросами:

- И у тебя никогда не было чувства, что ты отличаешься от других людей?

- По-моему, такое чувство свойственно любому и каждому, особенно в возрасте лет пятнадцати. Разве нет?

- Ты не думала, что относишься к немногим избранным с особыми способностями?

- А что, предложишь съесть таблетку на выбор – синенькую или красненькую?

- Не слишком умно отвечать вопросом на вопрос.

- А я на ум особо и не претендую. Я, знаешь ли, простая девушка. Десять классов школы и все.

Лорд снова загородил мне дорогу:

- Я твое нежелание признаваться понимаю. Но знаю, что ты – вовсе не простая девушка. Будь у тебя хоть десять классов, хоть десять дипломов. И мы с тобой встретились не просто так. Ты ведьма, а я - охотник за ведьмами.

Прежде чем я успела применить волю к своему внутреннему голосу, он громко и фальшиво запел: «Во-о-о-от! Но-о-о-о-вый поворо-о-о-от!..» Загнав гадкого музыканта обратно в подсознание, я попыталась вникнуть в то, что патетически излагал Лорд:

- Я - охотник в хорошем смысле. Я изучаю разные необычные способности. Быстрые реакции, неожиданные связи мозга, инстинкты, шестые и прочие чувства. И тех, кого обычно называют ведьмами и колдунами.

Я не удержалась и скептически парировала:

- Эзотерика – это не ко мне. Это к моему отцу. У него и книга такая есть – «Индивидуальная настройка космических струн». Там колдунам отдельная глава посвящена.

- Я уже общался с твоим отцом. Он много интересного о тебе рассказывает.

Я попыталась перевести разговор в другое русло:

- Каким образом все это связано с убийством Одоевского?

- Я заинтересовался Одоевским из-за ненормального везения, которое ему всегда сопутствовало. Мы три года под него копали, и когда вот-вот были готовы накрыть его с поличным, появилась ты – и его убили.

- А-а, значит, на хэллоуин надену черный плащик, возьму наточенную косу в руки и буду ходить по домам выпрашивать конфетки. Как, по-твоему, много инфарктов будет?

В темных глазах сверкнул злой огонек.

- Одоевский считал тебя своим талисманом удачи. Даже по пьяни болтал, что пока ведьма с ним, ему сам черт не страшен.

Я снова рассмеялась. Даже не так. Я заржала не хуже команды пожарников. Отдышавшись, но продолжая глупо всхлипывать, я его просветила:

- Лорд, ну и плохо же вы копали. У Одоевского была картина, которая называлась «Желтая ведьма». Причем написал ее какой-то известный и дорогой художник. Вроде как расплатился с Павел Васильевичем за услуги. И – к сведению – все это было еще до моего рождения. Так вот - на картине изображена девушка, сидящая в уличном кафе. Вокруг все серо и уныло, люди выглядят размытыми пятнами грязи, и желтый плащ девушки кажется светлым пятном в беспросветной повседневности. Лица главной героини не видно, только локоны светлых волос склоненной над книгой головы. А ведьма она, потому что лежащая перед ней книга – толстый древний фолиант со страницами, покрытыми какими-то жуткими формулами. Так что ко мне предрассудки Одоевского не имеют никакого отношения.

Лорд вынул руки из карманов и сделал странное движение, словно пытался удержать самого себя от агрессии по отношению ко мне. Забавляясь его растерянностью, я продолжила:

- Одоевский только в минуты крайней злости обзывал меня ведьмой. Не знаю, обращался ли он так к другим своим подружкам, но картина явно значила для него куда больше любой из нас – он то любовался ею часами, то снимал и задвигал за шкафы в библиотеке, то рамы менял. В общем, любил он картинку эту, ясно?

На несколько секунд лицо моего странного собеседника приобрело детское, почти счастливое выражение. Так малыши радуются собранному паззлу. Но затем Лорд снова одел маску величия и одарил меня еще одним крайне мрачным взглядом:

- Мы перевернули вверх дном весь особняк Одоевского, но там точно не было такой картины.

- Значит, Павел Васильевич потерял свой талисман удачи.

Лорд отреагировал своеобразно. Царственно махнув рукой куда-то вперед, он торжественно провозгласил:

- Поехали. Вон тот серебристый мерс - мой.

Никто не собирается снимать новую «Клеопатру»? Или хотя бы сериал вроде «Рима»? У меня на примете есть просто отличный Цезарь, заменить костюм на тогу – и самый строгий критик не придерется к целостности образа.

Ловко обойдя монументальную фигуру, я вбежала в больничные ворота и только тогда повернулась:

- Спасибо, я на метро. Пока!

- До встречи, ведьма. – Спокойная уверенность властного голоса поселила где-то внутри моего подсознания острое чувство тревоги. Ох, лишь бы богини судьбы в своем макраме не запутались.

13. Старший брат

Следующая страница: 13. Старший брат

Изумруды подорожали, кефир полезен. Ой, только не это. Чур-чур-чур, от меня отвяжись, к дурному существу привяжись.
«Небо в алмазах»