Татьяна Латукова. Ведьма в лесу (Ведьма 1.0)

32. Из огня да в полымя

Совершенно автоматически, не задумавшись ни на минуту (а следовало бы!), я вернулась обратно в старую нору. Устроившись перед телеком с порцией любовной галиматьи и коробками разных сладостей, я чудесно провела вечер, вроде бы приходя в себя. Но бессонная ночь оказалась ужасной. Таблетки, выписанные Ханом, помогали на короткое время, слопать лошадиную дозу и вырубиться я боялась, поэтому постепенно перешла в режим чередования фаз болит-не болит. Таблеточка, сжевать что-нибудь, подремать, помучиться. И по новому кругу.

Я бы продержалась достаточно долго в своей норе. Но необдуманно швырнув телефонную трубку в урну, осталась вообще без связи. Надо было бы по дороге домой купить новый телефон, но, увы, все мы очень умные потом. И утром, удвоив дозу обезболивающего, я отправилась на восточный базар. На задворках каждой окраинной станции метро обязательно такой есть: что по внешнему виду, что по национальному колориту продавцов. В небольшом ларьке меня вежливо снабдили очередным телефоном, на этот раз, скорее всего, криминальным. Поразительно, но полуподпольный сервис по уровню оказания услуг оказался на порядок выше недавнего салона. Никаких пустых уговоров, полное понимание стремления к дешевизне. Все четко и лаконично.

Усевшись на парадной лавочке в скверике, я позвонила отцу. Я не ждала от разговора ничего полезного, скорее рисовала мысленный крестик напротив обязательного пункта программы. Следовало позвонить – я позвонила.

– Папа, здравствуй, это Маргарита.

– Ты не могла выбрать более неудачное время. Перезвони позже.

Недовольный голос отца звучал ровно так, как я себе заранее представила. Я будто видела рядом с собой гримасу неприязни на его лице. Ладно, вдох, выдох и вперед:

– Пожалуйста, только один вопрос. Кто такой Френд?

Голоса мира вдруг стали тише, словно черная дыра тишины в трубке высасывала живые звуки из моего окружения. Я ощутила, как страх метнулся ко мне с другого конца линии. Все сомнения отпадали. Отец что-то знает. Но вряд ли поделится со мной ключевой информацией. Однако он вдруг спросил:

– Ты видела его? Видела Френда?

В голосе было странное нетерпение, словно моя встреча с его старым другом могла означать что-то очень важное. При этом отца не интересовало, ни как я узнала о существовании Френда, ни знаю ли, как он выглядит. Сообразил, что я покопалась в его архиве? Или думает, что я с Френдом на свиданки бегаю?

– Мне кажется, что видела. Он за мной следит. Кто он? И что все это значит?

– Тебе пора возвращаться домой. Набегалась по притонам, свою самостоятельность утвердила, дров наломала. Теперь время вернуться к нормальной жизни.

Как это я догадалась сесть, прежде чем звонить? Может, у меня слуховые галлюцинации? Или в таблетках есть специальные компоненты, вызывающие неожиданные эффекты в восприятии реальности?

– Ключи у тебя есть. Можешь не брать с собой грязное барахло, купим тебе все новое. Приходи и заодно присмотри, чтобы Марья Ивановна не ленилась в мое отсутствие. Мне некогда рассусоливать. Повторяю главное – возвращайся домой. Все.

Я рассматривала трубку еще минуты две или три, пытаясь избавиться от ощущения, что только что меня пригласили в какую-то изощренную мышеловку. И даже не в роли мыши, что еще можно было бы принять. Отец явно намеревался воспользоваться мной в качестве сыра. Обидно это как-то – быть сыром.

Несмотря на еще одну таблетку, боль усилилась, и обратно я отправилась на такси. Чтобы не объяснять водителю хитросплетение дворовых проездов, я вылезла из машины на улице. И благодаря этому избежала торжественной встречи у подъезда, где меня поджидал немолодой человек в длинном пальто и стильной шляпе.

Френд удобно устроился на хлипкой кривой лавочке. На этот раз у него не было портфеля, только массивная трость с ярко блестящим набалдашником. Совершенно автоматически я припомнила несколько сюжетов из английской детективной классики, где такие штуки эффективно использовались в качестве орудий убийства. Может, это Френд напал на нас с Кириллом на даче? Но не стал пачкать изысканную вещь, а обошелся первым попавшимся предметом?

Я изучала Френда из-за зарослей кустарника вокруг ларька. Мой преследователь казался отстраненно-задумчивым. Прямо профессор на прогулке. Я сразу восприняла его как опасность. Но, может, все иначе? Что, если он меня ждет, чтобы просто поговорить? Чтобы что-то объяснить, о чем-нибудь предупредить?

Неожиданно Френд повернул голову и уставился прямо на меня. Точнее, на то место, за которым я стояла. Ощущение неотступно преследующих меня глаз вернулось. Я попятилась и быстро метнулась к арке, ведущей в соседний двор. Из-за угла я видела, что Френд поднялся и мощным легким шагом направился сюда же, словно я была каким-то притягивающим его магнитом. Придержав длинную юбку, я бросилась бежать в сторону соседнего длинного дома. Два крайних подъезда в нем были без домофонов. Забравшись за железную дверь, я попыталась тем же приемом, что и раньше, избавиться от эффекта присутствия чужого взгляда. Не помогло. Только мир перед глазами закружился с опасной скоростью. Бедная моя голова…

Из подъезда я выскользнула за спиной двух солидных тетечек, явно заподозривших во мне наркоманку. Френда видно не было. Вдоль самой стены дома, перебираясь через стоки водосточных труб, я быстро, но не торопясь, прошла на соседний переулок. Как назло, вокруг не было прохожих. И машин не было. Просто вселенский день свободных улиц. Почему именно сегодня? Потому что мне позарез нужно отсюда смыться?

Я бодро зашагала в сторону метро и буквально через пару сотен метров догнала Френда. Он стоял на остановке автобуса и вроде бы просто скучал в ожидании нужного транспорта. Но я кожей ощутила момент, когда он меня заметил. Я свернула в сторону и, скрывшись из его поля зрения за углом дома, побежала к игрушечной детской песочнице в центре двора.

Спасибо тебе, дорогая Мэл, что вовремя замечаешь такие подходящие места.

Растянувшись на мокрой земле за высоким заборчиком, изображающим борт грузовика, я сквозь щелочку между досок видела, как Френд вбежал вслед за мной во двор. «Уходи, меня здесь уже нет, я убежала дальше. Торопись, я быстро удаляюсь от тебя. Тебе нужно бежать отсюда, быстрее, не задерживаясь. Туда, я побежала туда».

Френд рванул из дворика со злобной гримасой на лице. М-да, такая морда вряд ли свидетельствует о добрых намерениях моего преследователя.

Поднявшись, я едва не свалилась снова, утратив чувство равновесия. Голова пульсировала болью, уже не переставая. Насухо затолкав в себя еще пару таблеток и кое-как отряхнув комочки грязи с одежды, я, размахивая пятидесятидолларовой бумажкой, договорилась с первым же попавшимся водителем о том, что он подкинет меня до метро.

Мудрый Энский высказался о моих проблемах поговоркой – «даже если вас съели, у вас два выхода, и три, если вы – Чужой». Когда-нибудь я ему это припомню. Но нечто рациональное в таком подходе было.

Я набрала заветный номер чуть дрожащим указательным пальцем. На этот раз опер ответил так быстро, словно только и ждал моего звонка:

– Бирман.

– Здравствуйте. Это Рита.

– Что, птичка, еще труп? Может, подождешь, а? Я три недели без выходных.

– Мне нужна помощь. Нужно поговорить.

– Я слушаю.

– Лучше не по телефону.

Интонация Бирмана поменялась с пренебрежительной на ласково-внимательную:

– Ты хочешь встретиться?

– Только вы один.

– Я буду один. Где? Когда?

Я заколебалась. Что, если он упечет меня в тюрьму прежде, чем я рот открою? Бирман словно услышал мои внутренние сомнения:

– Рита, я обещаю, я выслушаю все, что ты скажешь. Очень внимательно.

– Через час. Крысино. Остановка автобуса. Три тройки. Успеете?

– Успею.

Я нажала отбой и еще раз прикинула, все ли я продумала. Народу явно будет слишком много, чтобы за всем уследить. Смогут ли менты в случае чего перекрыть все входы-выходы? Смогут, конечно. Но Крысино – это десятки тысяч человек каждый день. И это то место, в котором я знаю любые направления. Я хотела оставить себе хотя бы один шанс смыться в огромной толпе, которую гарантировал транспортный узел, соединяющий метро, электрички, автобусы, маршрутки.

Голова по-прежнему кружилась, и думать не хотелось категорически. Возле тоннеля под железной дорогой, являющегося ирреальным, но действующим порталом между двумя сторонами одного города, все было как обычно. Никаких признаков ОМОНа или излишнего числа крепких спортивных людей в костюмах. Замечу ли я, если будет что-нибудь эдакое?

В проходе к пригородным платформам стоял маленький вагончик фаст-фуда, где я купила булочку и стаканчик кофе. Еда – это то, о чем я всегда вспоминаю как раз тогда, когда есть-то и не хочется. Побродив вокруг, я пристроилась к металлической, плохо покрашенной конструкции, приваренной прямо к торцу какого-то магазинчика. Вероятно, владельцы думали, что массивная реклама привлечет в их микроскопический «бутик» толпу покупателей с баулами наличных. Этим розовым мечтам не суждено было сбыться. Парус рекламы опрокинул все заведение, и оно неприкаянно таращилось на мир разбитым оконцем. Зато у бродяжек вроде меня образовался замечательный «столик» для легкого перекуса.

Заставить себя съесть булочку так и не удалось, я долго мусолила ее в руках, а потом раскрошила воробушкам, смело прыгающим под самыми ногами людской толпы. Запах кофе, поначалу манящий и аппетитный, вызвал неприятный спазм в животе. Я знала, что если выпью его, меня точно вырвет, поэтому только грела ладони, крепко обхватив пластиковую поверхность.

Булочка кончилась, кофе остыл. Покончив, таким образом, с завтраком, я решила немного осмотреться. Но едва я сделала шаг в сторону, как напоролась на стальной взгляд Бирмана. И сколько времени он вот так стоял совсем рядом? Одним ловким движением опер застегнул на мне наручники и вежливо поздоровался:

– Привет! Пойдем, поговорим?

Я боялась сорваться в приступ неконтролируемой паники, поэтому просто кивнула. Металлические браслеты тускло отсвечивали в сером свете. Я осторожно попробовала пропихнуть руку через узкое отверстие, но не получилось.

Бирман, чуть наклонившись к моему лицу, недвусмысленно пригрозил:

– Так не снимешь, даже не пытайся. А будешь дергаться, я тебе шею сверну. Поняла?

Я промямлила что-то маловразумительное, и опер вдруг спросил:

– Тебе плохо?

Я посмотрела на него и пожала одним здоровым плечом. Не, мне нормально. От уголовной романтики голова закружилась. Всю жизнь мечтала прогуляться в наручниках под ментовским конвоем.

– Рита, идем со мной, слышишь? И не упирайся, хуже будет.

Крепко вцепившись в мою руку повыше локтя, Бирман потащил меня куда-то прочь. Ключица отозвалась болью, но мой невнятный протест не был услышан. Промелькнули кассы, ларьки, киоски, торговые ряды, и прежде, чем я успела опомниться, меня впихнули на заднее сидение какой-то машины. Я уткнулась в мощное плечо Влада. Рядом плюхнулся кто-то еще. Бирман сел за руль, и машина рванулась с места. После всех житейских передряг степень моей наивности поражает. С чего я размечталась о каком-то ОМОНе? Бирман и без ОМОНа сцапал меня голыми руками.

Приятное тепло в машине успокаивало, обволакивало блаженным спокойствием, и меня быстро стало клонить в сон. Необходимость снова выбраться на холодный ветер казалась ужасной несправедливостью, но пришлось подчиниться указаниям мужчин, в чью власть я себя отдала. Они меня куда-то подталкивали, вели, везли на лифте, и, наконец, я оказалась в полутемной комнате на широком кожаном диване. Здесь снова было тепло. Не в силах сопротивляться самой себе, я закрыла глаза и провалилась в темный глубокий сон.

33. Птичка в чужой норе

Следующая страница: 33. Птичка в чужой норе

Женщины мудрее нас, мужиков. Они всегда помнят про то, что в любой момент может приключиться какой-нибудь «всякий случай».
«Талисман»