Татьяна Латукова. Ведьма в лесу (Ведьма 1.0)

30. Вопросы этики

Кирилл Веснин очнулся ранним утром, вокруг еще были сумерки, и единственным пятном света маячил крохотный ночничок. На стульчике у кровати сидела, ссутулившись, Елена Афанасьевна и дремала. Чутко уловив движение на кровати больного, она сразу встрепенулась и бросилась к сыну. Увидев, что он пришел в себя, она не смогла сдержать слез.

В голове Кирилла царил сумбур. Воспоминания роились бестолковой кучей, и ему понадобилось время, чтобы привести мысли в порядок. Он поехал куда-то за город. Красивый участок. Маленький старый домик. И темнота…

Попытка заговорить оказалась не слишком удачной. Вместо понятного вопроса получился хаотичный набор звуков.

– Ш-ш, милый, лежи спокойно, не волнуйся. Все уже хорошо.

Мама здесь. Все действительно хорошо, если мама легко пожимает его крупную ладонь.

– Тихо, не пытайся говорить.

– Что… Что…

Больше журналисту не удалось ничего выговорить, но мама его поняла:

– На тебя напали и ударили по голове. Ты был без сознания. Не волнуйся, все самое плохое уже позади. Ты в больнице, у папы, он зайдет, как только сможет.

Какое-то время Кирилл усваивал новую информацию. Никогда до этого он не испытывал эффекта выключения из жизни, а затем возвращения, но уже в ином месте и в иное время. Он иногда прибегал к такому приему в своих статьях, и в целом относился к самому понятию «потерять сознание» несколько легковесно. Теперь ему требовалось время, чтобы понять и принять случившееся. Несколько минут он привыкал к новой обстановке, смирялся с ней, вписывал свои планы в новые обстоятельства. И лишь затем вдруг вспомнил, что в поездке был не один. Кто на него напал? И почему? Что случилось с Ритой? Как он оказался в больнице?

Новая попытка высказаться оказалась более удачной, во многом потому, что Кирилл не пытался задать все двадцать первоочередных вопросов сразу, а вложил максимум вопросительной интонации в одно короткое слово. Точнее, в одно короткое имя:

– Ри-та?

Мама его поняла. Но она не собиралась тревожить сына подробностями произошедшего, поэтому просто сказала то, что нужно:

– С ней все в порядке. Она привезла тебя, а потом сбежала.

В палату заглянула медсестра и сразу скрылась. На месте миловидной изящной девушки возникла массивная фигура в милицейской форме. Елена Афанасьевна, поджав губы, вышла в коридор. Кирилл знал, что уже встречался с гостем, но ни имени его, ни обстоятельств встречи припомнить не мог. Оперативник пришел ему на помощь:

– Влад Денисов. ОВД «Хрипаново». Помнишь?

Кирилл кивнул, Влад сел на стуле возле кровати и вежливо поинтересовался:

– Как самочувствие?

Кирилл равнодушно поизучал пятно на потолке, потом, нехотя, ответил:

– Хреново.

– Можешь ответить на несколько вопросов?

– Не знаю. Ты же их еще не задал. Смогу – отвечу, нет – так и суда нет.

– В целом мы представляем, что и как случилось. Но все же постарайся припомнить детали, может, что-то незначительное, что поможет нам составить цельную картинку.

Вопросы следовали один за другим. Был ли кто-нибудь возле домика, может, встретился кто-то по дороге, говорила ли Рита с кем-нибудь по мобильнику, упоминала о других людях, о других встречах и так далее и тому подобное. Кирилл вскоре почувствовал, что простое короткое слово «нет» вызывает у него аллергию. А у его собеседника – все более заметное разочарование.

Кирилл не знал, что именно нашла Рита на чердаке. Какие-то бумаги. Что в них было, она не успела рассказать. Кирилл не видел нападавшего, только неясный силуэт, метнувшийся через двор к крыльцу. Кирилл понятия не имел, что и как делала Рита после того, как он потерял сознание. Ему казалось логичным, что человек без сознания не понимает, что происходит вокруг. Но, кажется, оперативник сомневался и в его полной отключке, и в том, что журналист действительно ничего не видел и не понимает. В палату пару раз заглядывала медсестра, но Влад каждый раз обещал, что осталось буквально две минутки, и продолжал задавать свои вопросы.

После бесполезного обсуждения произошедшего на даче Влад переключился на вопросы, касающиеся работы Кирилла. И проигнорировал все его заверения о том, что журналистов, пишущих о новостях науки и техники, не подстерегают с битами разные темные личности. По мнению оперативника, очень даже подстерегают. Мало ли какие там научные новости бывают. Влад бесцеремонно расспрашивал Кирилла обо всех редакционных сплетнях, и в какой-то момент, после вопроса о том, действительно ли главред прижил внебрачного ребенка с сестрой своей секретарши, журналист решил, что пора возмутиться:

– Послушай, это неэтично с моей стороны обсуждать такие вещи.

Денисов только усмехнулся:

– Ну да, конечно, этично только направо-налево рассказывать, что именно твоя девушка в постели умеет.

Кирилл зло парировал:

– Твоего начальничка это вроде интересовало.

– Бирмана по делу интересовало. А в редакции ты без всякого дела эротические поэмы о Рите слагал. Очень этично, учитывая, что твоя бывшая в той же редакции работает.

– Ты закончил с вопросами? Я устал.

Влад поднялся, чтобы попрощаться, но тут Кирилл, в свою очередь, спросил:

– Мама сказала, что меня Рита привезла. На машине моего отца?

Денисов кивнул:

– Да.

– Она не пострадала?

– Крыло одно промято, царапины на бампере.

– Черт, я же не про машину, я про Риту. Она водить не умеет. Как она вообще доехала? И почему просто не позвала на помощь?

Влад несколько секунд размышлял над сказанным с таким видом, словно журналист брякнул что-то нелепое. Потом, покосившись на забинтованную голову и списав нелогичность сказанного на травму головы, объяснил:

– У нее не было выбора. Не забывай, она осталась один на один с тем, кто на тебя напал. И даже если это не было для нее проблемой, ждать помощи в этой дыре было просто глупо. Ты вполне мог загнуться.

– Думаешь, она знала того, кто на меня напал?

– Пока неизвестно.

– А там, на даче, вы ничего не нашли?

Влад снова помолчал, решая, что и как сказать, потом ответил:

– Дачу сожгли. Дотла. Облили бензином и подожгли с трех сторон. По нашим расчетам, это произошло сразу после того, как Рита с тобой уехала. Кто-то сгонял за бензинчиком и позаботился о том, чтобы пожар был на славу. Если на счету твоей подружки и есть парочка трупов, тебя она убивать не собиралась.

После ухода оперативника Кирилл упросил маму принести бумагу и карандаш. Кажется, у него наконец-то появилось время начать писать давно задуманную книгу.

Примерно в это же время, но в другой части города Бирман внимательно слушал объяснения Кольки, касающиеся машины Весенина-старшего. После общего бла-бла Колька указал на пятно на заднем сидении:

– Смотри, здесь журналист лежал. Кровь с головы натекла, и потом смазанный след – это когда его из машины вытаскивали.

Потом очкарик повернулся и указал на место водителя:

– Здесь тоже есть кровь Кирилла, на сидении. Скорее всего, Рита испачкала одежду, а потом пятно перешло на кресло. Но вот здесь, на руле и на дверце с внешней стороны – другая кровь. А пальчики с Ритиными совпадают, я проверил. Так что или это кровь кого-то третьего, или Ритина.

– Значит, у нее руки были в крови. Не понимаю, что же доблестный эскулап – папаша Весенина – не заметил этого?

– Что тут непонятного? Ты же слышал, какими словами он ее кроет? Он не на нее смотрел, а на поцарапанные бока своей машины. Но два свидетеля подтвердили, что пока раненого вытаскивали, девушка вышла из машины. Так что сложно было не разглядеть.

– Интересно. Если она собиралась сразу из больницы свалить, то и дверь бы открывать не стала. Так?

– Я тоже так думаю. Но после нескольких слов Весенина-старшего она быстро запрыгнула в машину и рванула так, словно за ней черти гонятся.

– И как Весенин это объясняет?

– Говорит, что хотел ее задержать и передать милиции.

– Идиот. Лучше бы помощь ей предложил. Бинтик там, таблеточку, полежать на коечке. Мы бы ее взяли. И теперь не гадали бы вилами по воде, что к чему.

– Знаешь, а мне ее немного жалко. Она ведь могла в первую попавшуюся больницу журналиста скинуть. Но приехала к папаше – вот вам дорогой сыночек. А он ее ментам сдавать. Как-то не по-людски, не думаешь?

– Будешь писать учебник по этике, обязательно упомяни этот случай. Бедная овечка-убийца и неблагодарный волк-доносчик.

– Ладно, не злись. Если она ранена, может, проще будет ее поймать.

– Или она забьется в нору, или станет легкой добычей того типа, что за ней ходит.

Колька только покачал головой:

– Котелок у нее еще соображает. Телефон то она снова выкинула.

– Да ничего она не соображала, иначе закинула бы трубку куда подальше, чем в ближайшую урну от машины. Теперь я знаю, где и когда она ее купила. И если придет за следующей, я тоже буду об этом знать. И, кроме того, теперь понятно, что ее нора – где-то между Крысино и Новоконеево.

– Да, где-то в самой большой деревне нашего милого городка. Туда-сюда на пару европейских столиц потянет. Четкая локализация, ничего не скажешь.

Бирман еще раз обошел вокруг машины и снова вернулся к Кольке:

– Знаешь, чего никак не понимаю? Ладно, были отравления – легко, просто, чистенько. Потом убийства – быстро, жестоко и эффектно. Теперь в ход пошла бита. Как все это увязать в одну схему?

Серое унылое осеннее небо щедро плевалось мелкими каплями холодного дождя, и в висящей пелене воды терялись очертания домов и улиц. Звонок телефона разрезал мягкий городской шум резким и неприятным звуком. Послушав с минуту что-то важное в трубке, Бирман повернулся к Кольке:

– Поехали. Еще один покойник. На Новой Риге.

Временные точки вмещают множество событий. В третьей точке того же времени, но чуть иного пространства, два сотрудника особого и закрытого от досужего любопытства отдела внутренних дел обсуждали главную фигурантку дела.

Лорд разглядывал видео с место убийства Одоевского и с легким раздражением излагал свое мнение Левке:

– Как ты думаешь, что Маргарита собиралась делать у Одоевского в таком-то прикиде? Словно специально напоказ все выставлено. Посмотри, половина наших так или иначе на нее украдкой косятся. И штаны поправляют, идиоты озабоченные. Да и красный цвет этот неспроста. Ведьма собиралась соблазнить старого придурка.

– Да зачем ей это. Даже если она сама этого не знала, Одоевский как-то ее с картиной связывал. Никого больше он ведьмой не называл. Неизвестно, что за всем этим запрятано, но вряд ли суеверный Павел Васильевич рискнул бы хоть в чем-нибудь отказать своему счастливому ангелу. Он даже не решился ее в свою «школу» отправить. Взял и отпустил. Единственный прецедент за несколько десятилетий.

– Может, его поэтому и угрохали? Ведьма собиралась задать любовничку пару вопросов, а ответы вели слишком далеко?

– Куда, например?

– Хороший вопрос. Будем знать – дело раскроем.

Лорд увеличил кадр из записи и ткнул пальцем в экран, едва не продавив матрицу ноута:

– Посмотри на то, как она вцепилась в сумку. Она нервничала, но не из-за трупа, а из-за нас. Явно что-то знала еще тогда. Не удивлюсь, если она сразу поняла, кто убийца.

– Бирман считает, что это она убийца. Ты не открыл ему все карты.

– Я его специально накрутил. Он теперь мне Рогальскую хоть откуда достанет.

– Некрасиво это как-то, неэтично.

– Да и плевать. Буду я еще о каких-то ментах думать. И так пусть счастливы будут, что со мной работают.

Бездонные глаза Левки стали задумчиво-грустными:

– Не слишком ли тебя Рита интересует?

– С чего ты взял, что она меня интересует?

– Ну, меня она интересует хотя бы потому, что она совершенно не восприимчива к твоим чарам. Мне самому потребовалось время к ним привыкнуть, и будет очень любопытно пообщаться с девушкой, вовсе не заметившей твоего властного обаяния. Ну, а ты все время только о ней и говоришь. Не считая того, что разглядываешь это видео каждый день. Она явно очень тебя интересует.

Невидимый регулятор уровня раздраженности прибавил экспрессии в ответе Лорда:

– Я хочу включить ее в основной список и все.

Левка, стремясь снять напряженность, решил по-детски схохмить:

– Серго, а ты спишь-то хорошо? Сердечко не болит? Ох, берегись, босоногая красотка, бегающая ночами по паркам, разобьет его и даже не заметит, что натворила.

Слова, казавшиеся простой и вздорной мальчишеской подколкой, вдруг достигли цели. Лорд резко повернулся к другу, и тот невольно отпрянул от полыхнувшего в темных глазах огня:

– Мое сердечко невозможно разбить. Я всегда получаю, что хочу. Маргарита будет моей. И точка.

Из-за холодного равнодушия Лорда вырвалось чувство, контролировать которое мистер Власть оказался не в состоянии. Страсть. Сжигающее желание, отчаяние неизвестности и бесполезное сопротивление собственному влечению. Впервые Лорд был не уверен в себе, и чем дольше мучился, тем нетерпеливее становился.

Левка, шокированный неожиданной вспышкой, тихо заткнулся. Потрясение оказалось слишком сильным, чтобы юноша смог сразу подобрать слова. А через пару мгновений Лорд оделся в броню невозмутимости, словно ничего такого и не произошло. Недавняя шутка насчет шоу года внезапно показалась Левке очень глупой. Фейерверки вполне могли обернуться ковровыми бомбардировками. Без выживших с обеих сторон.

Лорд, пытаясь сгладить собственный срыв и доказать, что не утратил логики мышления, спокойно добавил:

– Если Бирман ее не найдет, я все равно ее возьму. И очень просто. Единственная привязка ведьмы – журналист. Вот увидишь, рано или поздно она к нему припрется. И ставлю двадцать баксов на то, что она к нему прямо в больницу подрулит. В белом халатике. А я ее буду там ждать.

Раздавшийся телефонный звонок прервал и этот разговор сообщением о новом убийстве. Лорд умчался, оставив друга размышлять о странностях судьбы.

31. Дорогою добра

Следующая страница: 31. Дорогою добра

- Ты что, оглохла? Я к тебе обращаюсь! – Примерно с такой же интонацией Людовик-Солнце, наверное, обращался к фрейлинам, которых заподозрил в неучтивости.
«Ведьма в лесу»