Татьяна Латукова. Ведьма в лесу (Ведьма 1.0)

21. Роковая страсть

Все гениальное просто. Если не можешь подняться на гору, обойди ее. Любой ведьме сторонняя вера в ее способности добавляет сил. А ситуация цейтнота способствует концентрации этих сил в важной точке. Я снова позвонила Анне Ивановне, и на этот раз не просила ее ответить на вопросы, а просила выслушать и прокомментировать одну историю о делах давно минувших дней. Любопытство – мощная кнопка, работает почти со всеми.

Следующим же днем юная журналистка Марина Весенина восседала за огромным круглым столом, накрытым жуткой желтой клеенкой с изображением гигантских макаронин, и рассказывала Анне Ивановне сложную мыльную оперу, в которой участвовала Маша Рогальская, ее муж, их общий друг Френд и кто-то еще. Интерес к давним страстям я объяснила журналистским расследованием. А для правдоподобия притащила с собой ноутбук, который красиво, но бесполезно красовался на столе всю беседу.

На мое счастье, Анна Ивановна любила скандалы со знаменитостями. Мои восторженные слова о том, что такой замечательный человек, как Евгений Рогальский, не должен страдать из-за ошибок молодости, вызвали самый живой отклик. Старушка была не прочь помочь знаменитости как следует пострадать. И слово за слово мне удалось втянуть ее в реальные воспоминания.

Лет пятнадцать назад Анна Ивановна уже была дамой почтенного возраста. Но покорить карьерные вершины ей никак не удавалось, потому что в руководящие кабинеты проскакивали и пролезали дамочки помоложе. Осознав, что на нервотрёпку в руководящих креслах здоровья не хватит, Анна Ивановна сосредоточилась на максимальном усложнении жизни шустрым карьеристкам. И к тому времени, когда карьеристки все же оказывались в заветном руководящем кресле, им и в голову не приходило поставить Анну Ивановну на место. Старушка успешно пережила все реформы и перераспределения, нисколько не сдав своих позиций.

Маша Рогальская не отнесилась к категории шустрых, поэтому долгое время Анна Ивановна не замечала ее вовсе. До нее доходили положительные отзывы о том, что это милая, спокойная женщина, сосредоточенная на своей семье. Пожалуй, Анна Ивановна и не вспомнила бы сейчас, кто это такая, не случись одного неприятного инцидента.

Инесса Викторовна Суворова считала себя отпрыском знаменитого рода Суворовых и внучкой какой-то наставницы Смольного института, влюбившейся в революционного матроса. Столь высокое происхождение обязывало, и Инесса Викторовна с одной стороны стремилась превзойти аристократизм дворцовых фрейлин, с другой – являлась сознательным и идейным борцом за коммунистические идеалы. Такая гремучая смесь надежно отпугивала от Инессы Викторовны всех разумных людей. Но женщина – есть женщина, и в результате какого-то непродолжительного романа у Инессы Викторовны родился сын. Сыночек, сынулечка, сынопусенька, сынотусечка – Алеша.

Неизвестно, как отважной матери удалось дорастить свое чадо до двадцати с чем-то лет. Анна Ивановна запомнила, что уже взрослый «малыш» все время попадал в какие-то неурядицы и неприятности. Алеша то ломал руку, поскользнувшись на мокром асфальте, то подцеплял сложную инфекцию, требовавшую госпитализации.

Но главным кошмаром Инесса Викторовны были жалкие попытки Алеши завести отношения с девушками. Первую такую попытку сыночка предпринял еще в школе, позвав одноклассницу позаниматься. Под вопли разгневанной мамаши девочка сбежала навсегда, ославив Алешеньку среди подружек как полного идиота. Второй попыткой стали тайные встречи с одногруппницей, которые мамочка пресекла на корню, совершенно банально выследив сынулечку, подозрительно задерживающегося после института. Третьей и последней попыткой стало заявление Алеши, что он хочет жениться. На девочке из далекой провинции, готовой на все ради жизни в столице. Инесса Викторовна двинула потенциальной невестке в глаз, после чего та сразу поняла, что парни в родной деревне имеют массу преимуществ перед столичным хлюпиком.

Анна Ивановна запомнила Алексея как худого молодого человека, всегда слишком тепло одетого, всегда простуженного и часто кашляющего. В дореволюционные времена таких типов называли чахоточными. Но в славную советскую эпоху трижды проведенные обследования установили, что туберкулеза у Алексея нет. Есть слабая конституция и чрезмерная опека со стороны матери.

И вот это чудо, окончив институт, прибилось к месту работу мамы в невнятной должности энного секретаря при каком-то инспекторе. Кое-кто из молоденьких девочек почуял было легкую добычу, но радость была преждевременной. Строгая Алешина мама следила за нравственностью и здоровьем сына круглосуточно. Они вместе приезжали на работу, вместе уезжали, вместе обедали и вместе ходили на совещания.

Министерские кумушки оставили маменькиного сынка в покое. До тех пор, пока не заметили явные признаки того, что хлюпик пытается произвести впечатление. Алеша носил отглаженные рубашки и красивые галстуки, Алеша ходил с новым портфелем, Алеша изменил прическу. А дальше больше. Хлюпик стал отращивать бородку а-ля Чехов и обзавелся золотыми запонками, которые картинно выставлял напоказ. По отделам пошли гулять предположения о предмете воздыханий сынопупочки. Но действительность превзошла все самые смелые предположения.

Как часто бывает, супербдительная мама последней заподозрила неладное. Но, заподозрив, сразу приняла меры. И однажды в разгар рабочего дня снесла запертые двери одного из кабинетов, в котором ей предстала чудовищная картина. Алёшенька предавался самому низменному разврату со скромницей Машей Рогальской.

Увидев гневное лицо матери, сынотусенька упал в обморок. А Маша спокойно встала, расправила юбку и вышла, оставив Инессу Викторовну причитать над отпрыском.

Никто ничего бы не узнал, но Инесса на следующий же день выложила все начальнице Маши. Та ничего не поняла, поскольку была воспитана в том варианте советского мышления, где о низменном разврате ничего не знали. А посему история пошла гулять по министерству в куда более смягченном виде: дескать, застали Алешу всего лишь разговаривающем о любви. Лишь некоторые особо продвинутые, услышав эмоциональные переживания Инесса Викторовны, понимали, о чем речь. Одни завидовали Маше – надо же так ловко устроится, другие осуждали – зачем несчастного парня под материнский гнев подставила.

Анна Ивановна отнеслась к истории без особого интереса, встав на сторону «малыша». Нельзя же лишать человека естественных радостей плоти, и Алеша лишь искал выход своим мужским потребностям.

Я была готова к какой-то сложной любовной интриге, но этот эпизод маминых похождений казался совсем бестолковым. Скорее для завершения разговора, чем из действительного интереса, я спросила:

- И что же дальше?

- Роман закончился. О Маше поговорили, да забыли. А вот Алеша через неделю или две сбежал из дома. Сложил вещички, документы, забрал все деньги, что мог найти, – и поминай как звали. Мамаша его все бегала, ментов трясла, в розыск подавала. А потом ей кто-то из розыска и объяснил, что зря она дергается. Потому что смылся парень от непосильной материнской любви – да и живет в радости с какой-нибудь простой бабой. Нагуляется – и сам объявится.

Через пару месяцев Инесса Викторовна слегла, да так больше и не оправилась. Года через три ее не стало – рак. Мы думали, что Алексей хоть на похороны приедет, но нет. Наверное, поздно узнал…

Для профессиональной журналистки я сбежала слишком быстро, забыв заверить старушку в своей благодарности. Подозреваю, что другим пишущим особам больше не будут оказывать радушный прием в этом доме. Правда, пишущим особам и делать-то нечего в этом доме. Но, на всякий случай - простите меня, юные журналисточки.

Торопясь к станции метро, я поймала летящий мне в лицо хрупкий остов листика. Сеточка тонких прожилок складывалась в сложный рисунок. Разглядывая ломаные линии с краю, не поймешь, что все они стремятся к одному плотному стебелечку. С кем бы мне посоветоваться? С Кириллом? Не потону ли я в его словесных реках? Может, выложить все Бирману? Если всерьез не воспримет, хоть узнаю, умеет ли он улыбаться.

22. Два молодца

Следующая страница: 22. Два молодца

Тебе наплевать на него? Вон, портрет со стены возьми и плюнь. Обниматься с портретом будешь? Вот и пойми вас, женщин, после этого.
«Талисман»