Татьяна Латукова. Браслет. (Волшебные вещи - III)

8. Помоечная братия

Чародей приглашает Ивана на приём в честь какого-то посла. На официальном и помпезном приглашении написано много красивых золотых букв, но философ чуть сбивчиво объясняет Бусинке, что приём в данном случае – обычная рабочая встреча, скучная и посвящённая обсуждению политических вопросов. Однако при приближении к старому императорскому дворцу становится ясно, что приём предполагает торжественный парад тщеславий, нарядов и драгоценностей.

В суете и толчее гостей Бусинка немного теряется. Ивана Голубева многие знают, он едва успевает раскланиваться, но очевидно, что для большинства гостей он симпатичный провинциальный чудак. Иван нисколько не смущается лёгкими подколками, но Бусинкой овладевает уже привычное ощущение маеты. Наконец, прибывает сам диктатор, произносятся официальные речи, кого-то представляют, кому-то хлопают. Когда это официальное введение заканчивается, и гости превращаются в болтающую толпу, Чародей пробирается к Ивану и негромко объясняет:
– Слушай, Ванька, знаю, ты не любишь все эти церемонии, но мне нужна помощь. К нам приехал один товарищ – важная шишка в силовой структуре у соседей, в стране фиалок. Он, в общем-то, разумен, но есть одна тема, по которой мы никак не можем договориться. Мы знаем, что обсуждать её бесполезно, и никто не верит в то, что здравый смысл возобладает, но, тем не менее, нам важно сделать вид, что мы ещё на что-то надеемся.
– И что мне для этого сделать?
– Поговорить с Джинном про Первого царя.
– Хорошо.

Бусинка представляет себе величественного мага в роскошных одеждах, но реальный Джинн оказывается невысоким полным старичком со смешно уложенной вокруг лысины последней прядью волос. За Джинном неотступно следует неприметный молодой человек, и по его поведению сложно понять, в качестве кого он приставлен к своему подопечному. Не то он его охраняет, не то нянчит.

Беседа Ивана и Джинна кажется случайно завязавшейся, но эта случайность включает в себя удачно освободившийся и относительно уединённый уголок с креслами, а также ещё двух заинтересованных слушателей. Одного из них Бусинка знает, это Фил – один из высокомерных опричников, подчиняющихся лично Шуту.

К изрядному изумлению Бусинки Иван излагает гостю не свои сомнения касательно существования Тропы, а выкладки Ворона, подтверждающие её существование. Джинн лениво-равнодушно выкладывает все те аргументы, на которые обычно ссылается сам философ, и от этого у Бусинки возникает лёгкое головокружение. Однако беседа постепенно становится более эмоциональной и открытой. Пока не обрывается присоединением к компании трёх мужчин.

Внешность первого неказиста, и простой костюм призван подчеркнуть скромность гостя, однако в его движениях и выражении лица читается столько уверенности, что мысль о скромности и непритязательности растворяется, едва успев промелькнуть. Спокойное приветствие мужчины звучит чуть вкрадчиво, и в нём вибрируют непонятные Бусинке оттенки, которые легко считываются всеми остальными.
– Доброго вечера всем.

В ответе Джинна скользит что-то холодное и неприятное:
– Да простят меня хозяева за самоуправство, но присаживайтесь, Михаил Львович.

Фил освобождает кресло, и Михаил Львович занимает его, а за ним располагаются элегантно одетый мужчина средних лет с тонкими чертами лица и крепыш, на котором даже пошитый на заказ костюм топорщится и морщится, не облегая фигуру, а подчёркивая её спортивную скульптурность. Каждый из троицы бросает по мимолётному взгляду на Бусинку, но ей кажется, что это лишь быстрая оценка, достаточно ли красивой мебелью обставил встречу главный опричник тирании.

Иван пытается продолжить обсуждение несчастливых браков Первого царя, но Михаил сразу переходит к тому разговору, ради которого была затеяна эта встреча. Протянув Джинну идеально гладкий конверт без надписей, он сообщает:
– Ситуация урегулирована. Формальности улажены. Процесс запущен, и через пять дней груз будет на нашей территории. Я гарантирую, что все процедуры будет выполнены ответственно и деликатно. И я жду ваших указаний о дальнейшем маршруте груза. Вы получите его любым видом транспорта в кратчайшие сроки.

Джинн презрительно поджимает губы и цедит с нескрываемым отвращением:
– Я сообщу вам.

Михаил Львович, нисколько не обращая внимания на эту реакцию, сообщает:
– Я понимаю ваши чувства, Эрнест Филаретович. Однако ваши обвинения и открытое распространение информации об инциденте и его участниках были нежелательны и недопустимы ни для одной стороны, включая вашу собственную. Я обеспокоен вашей реакцией, так как действия, которые вы предприняли, поставили под угрозу дружеские отношения между нашими государствами.

Бусинку смешит настоящее имя Джинна, и она изо всех сил старается удержать на лице маску вежливого безразличия. Всем остальным, кроме Эрнеста Филаретовича, это удается без каких-либо усилий.

Джинн теряет самообладание и огрызается:
– Экое витийство. Ты выгораживаешь дьявольскую тварь Шута и хочешь, чтобы я оставил это без реакции? Чтобы я дружил с тобой, а ты будешь дружить с убийцей моих ребят?

Михаил Львович погружается в неторопливое повествование:
– Мы все хотели забрать мусор с той помойки. И каждый по отдельности выбрал лучшее время для её посещения. В это лучшее время все и оказались на объекте более-менее одновременно. Только я и Павел рассчитывали на тихое воровство, поэтому на помойку отправились Чайка и Ворон. А вот ты послал туда Джунгара, у которого уже были проблемы с соблюдением тишины и осторожности. И ты дал ему группу поддержки.
– Ты сговорился с Шутом, чтобы оставить меня в дураках.
– Нет. Чайка и Ворон впервые в жизни встретились на объекте. И Ворон минут сорок угробил на маневры с прятками, потому что ему не хотелось лезть в стычку. Чайка по стилю маневров быстро понял, что развлекает кого-то из коллег, а ему было лениво бегать по территории в непростой амуниции. Задачи играть в молчанку у птичек не было, и они в конструкторском бюро парой словечек через коридор перемолвились. Выяснили, что соседи, общих знакомых припомнили, похихикали, а потом договорились, что конфликты между собой им не к чему, кормёжки всем хватит.
– С нашей группой они разговаривать не стали.
– Ваша группа первой напала на Чайку. Без разговоров. Идея контакта в тех обстоятельствах выглядит нелепой, но я уверен, что Ворон и Чайка не стали бы возражать против работы и других сборщиков мусора. В любом случае, они не стали бы стрелять, отошли бы тихо, без ненужных эксцессов.
– Нам некого спросить.
– Хозяева помойки подробно реконструировали события. Люди Джунгара подстерегли Чайку у входа во второй ангар. Сработали грубо, Чайка успел сыграть в героя и ранил одного из нападавших. Ворон услышал шум, издалека оценил обстановку и начал хитроумно уводить чужую группу к сборочному цеху. Джунгар наверняка просчитался с тем, что имеет дело с одним человеком.
– Если только это был человек.

Тяжёлое замечание ненадолго повисает над журнальным столиком вязкой тишиной. Михаил Львович, изумившись, но обретя бесстрастность, завершает историю:
– Ворон хорошо изучил планы территории, но не вникал в некоторые детали, сосредоточившись на географии, а не на химии. Он обошёл группу снизу и сбоку, по инженерному тоннелю. Когда его начали загонять в тупик, он наугад сделал несколько выстрелов по бочкам у ангара, рассчитывая, что в них что-нибудь горюче-смазочное… Первой же взрывной волной его самого почти до забора откинуло. Терять было уже нечего, поэтому Ворон затащил Чайку в бульдозер, снёс забор и по краю болота рванул к трассе. Там их забрали мои люди.

Смерив рассказчика злобным взглядом исподлобья, Джинн едко добавляет:
– А мои люди остались задыхаться и гореть заживо.

Михаил Львович невозмутимо замечает:
– Нелегальное проникновение на секретную военную помойку чужой страны всегда таит в себе неожиданности, которые невозможно предусмотреть заранее.

Бусинке такое высказывание кажется откровенной провокацией. Уж наверняка Джинн – а он ведь определённо важная шишка – знает, чем грозит воровство чужих секретов. Может, Михаилу Львовичу нравится дразнить старичка? Может, у важных шишек так принято?

Элегантный мужчина, оставшийся стоять чуть в стороне за креслами, делает шаг вперёд и представляется Джинну:
– Чайка – это я. Я подтверждаю всё, что рассказал Михаил Львович.
– Ещё бы ты не подтвердил.
– Ворон защищался, не имея никакого представления, с кем имеет дело. Его действия были продиктованы обстоятельствами.
– Два падальщика спелись…

Резко поднявшись, Джинн агрессивно и грубо бросает:
– Я доберусь до твоей адской зверушки. И заставлю её заплатить. Сполна.

Бусинка только теперь замечает, что к компании присоединился и главный опричник тирании. Генерал Соколов ничего не отвечает на выпад гостя, но Эрнест Филаретович и не ждёт никаких слов. Не прощаясь, он уходит в сторону шумного гомона толпы.

Михаил Львович грустно замечает Шуту:
– Бесполезно.
– Не скажи. Если мы зацепили нужную струну, ещё до конца этой недели у Виктора будет повод отправить многоуважаемого наставника на пенсию. А Виктору разборки из-за Джунгара не нужны.
– Да уж. Был Джинн кремень, а стал бульон. Но не сбрасывай со счетов самого пенсионера. Месть Ворону – то, что горит в нём, создавая иллюзию смысла жизни. Не подпускай его к исчадию.
– Загвоздка в том, что он не будет искать встречи. Он профи в решениях типа «хулиганы случайно напали и прирезали». А я не могу случайно прирезать его самого. Диктатор ногами топать будет. С него станется, ещё и по морде съездит, деспот такой.
– Добрейший человек твой деспот. Не забудь передать чёрной птичке мой поклон.
– Она здесь. И ты можешь лично продемонстрировать ей гибкость спины.
– Отлично. Я привёз то, что она просила. Запредельские расклады. Но имей в виду, я не смогу поддержать вас сколь-либо официально. Особенно с учётом закидонов соседа.
– Каждый сам за себя. Иди в фарфоровый кабинет, птичка там развлекается плевками по императорским вазам. Может, хоть ты отвлечёшь её от загрязнения нашего национального достояния.

Кивнув, Михаил с улыбкой подталкивает Шута под локоть:
– Знаешь, когда я постарею и начну впадать в маразм, напомни мне этот вечер.
– Будем живы – напомню.

Все постепенно расходятся. Возле Бусинки и Ивана не остаётся никого, кроме задумчивого Шута. Иван не может укротить рвущегося на свободу демона любопытства:
– Всё было не так?
– Почему не так? Очень даже так.

Вздохнув, опричник делится воспоминанием:
– Замысловатые шкурки для прогулок по секретным помойкам у нас у всех примерно одинаковые. Представь, как удивился Ворон, встретив на объекте человека в защитной шкурке, но не меня. Но ещё больше удивился Чайка, когда такой же, как он сам, монстр с антеннами на башке и мордашкой, украшенной очками ночного видения, из двери вышел, по плечу его хлопнул и прочирикал, что хочет не одну зефирку, а целую коробку. Мне потом соседи претензию выдвинули, что я их спецагента непоправимо контузил. Чайка, когда в больнице в себя пришёл, всё о зефирках что-то бормотал.
– Ты тоже там был?
– В больнице? Нет. Меня чудовище в каземате лечило. Словесными припарками. Спасибо диктатору, без его чуткой помощи я бы до сих пор там сидел, нотации слушал.

Помедлив, Иван тщательно формулирует вопрос, стараясь не подставиться под шуточки главного опричника:
– Ты тоже искал что-то секретное на военной помойке?
– Да какие там поиски. Удивительно, что я прямо там с инфарктом не слёг. Сходили, называется, весело прогулялись, безопасно развлеклись. Нет, Ворону даже и понравилось. Беготня, прятки, стрельба – всё для удовольствия чёрной птички. Но я не люблю применять сложные медицинские заклятия в полевых условиях и без пары энциклопедий под рукой.

Сарказм опричника очевиден, но лёгкость, с которой он насмехается над опасностью, немного коробит. Иван, чуть помедлив, спрашивает:
– А зефирка – это какой-то код?
– Шифровка. Открывающая путь к сердцу Ворона.
– На каждое твое слово хочется задать три новых вопроса.
– Мы утонем в этой прогрессии минут за пять.

Бусинка машинально идёт за Иваном, а философ следует за Шутом, который уходит в сторону малого парадного холла, где почти никого нет. Только улыбающийся Чайка рассказывает Ворону что-то весёлое. Ворон одет в свободную толстовку и джинсы, которые ему явно велики, что создаёт впечатление разболтанности. Рядом с элегантным, стильным Чайкой полковник выглядит уличным бродягой. Но коллег по экстремальным прогулкам это не смущает. Они увлечены разговором, который завершается крепкими объятиями.

В комментарии Шута проскальзывает лёгкое недовольство:
– Собралась, помоечная братия. Ишь, чирикают. Ещё и обнимаются.

Заметив босса, Ворон издалека показывает коробку, перевязанную ленточкой:
– Смотри, что у меня! Зефирки!

Шут грозно требует:
– Дай сюда!

Махнув Чайке рукой на прощание, Ворон делает пару шагов в сторону распахнутых дверей:
– Вот ещё. Мои зефирки!

Генерал госбезопасности хмурится и с энергией подростка устремляется за улепётывающим со всех ног полковником.

Иван обнимает Бусинку и весело замечает:
– Всё-таки зря наш принц в цирке не остался.

Бусинка только вздыхает. Скорее бы добраться домой.

0  |   1  |   2  |   3  |   4  |   5  |   6  |   7  |   8  |   9  |   10

Следующая страница: 9. Рыбалка диктатора

– А это кто? Это Иисус? Почему он в клеточку? А-а, не Иисус. А этот бог почему с ложкой? Опять не бог? Ага, лекарь. Хороший, значит, святой.
«Привидение на просеке»