Татьяна Латукова. Детектив «Пять, восемь, тринадцать...»

8. Пришелец и аборигенка

В представлениях Рима «потом» означало «быстро». И застолье у Бабани он организовал с лёгкостью и щедростью, которые поселили во мне чувство зависти. Одна машина привезла еду, вторая – экраны, компьютеры, колонки и прочую технику, третья – гирлянды цветных лампочек, четвёртая – большой мангал на колёсиках. За полтора часа наш старый дворик превратился в изысканное место с заграничной рекламы.

Это была уже пятая или уже шестая вечеринка по случаю возвращения Рима в родные края. Она считалась ностальгической, то есть гостям предлагалось минут пять погрустить над школьными воспоминаниями, и только потом переходить к веселью.

Друзья Рима приезжали и уезжали свободно, кто когда хотел. Кто-то был один, кто-то с парой, были и компании, радостно высыпающиеся у калитки целыми микроавтобусами.

Бабане досталась почётная роль заместительницы бабушки Рима. Она полностью очумела ещё до начала застолья, но восседала во главе стола, отказываясь хотя бы немного отдохнуть. Меня мимоходом представляли как «ту пушистую малышку». Многих гостей я, разумеется, знала. Однако когда приехали Дон с Зойкой, мне стало как-то комфортнее.

Внимание Рима к здоровью скелетов и йоге поселило во мне уверенность, что он наверняка трезвенник и поборник здорового образа жизни. Однако оказалось, что он очень даже не дурак выпить, хорошо закусить и мимоходом потискать одноклассниц. Пара одноклассниц щедро выдала Риму улыбки, которые я назвала бы даже не авансами, а приглашениями. И никого из них Рим не упрекнул за сутулость. И никому пальцами в спину не тыкал.

Ближе к ночи, когда песни и пляски уже отзвучали, Рим приземлился рядом со мной и протянул бокал с вином:
– За пришельца, вернувшегося на родную планету! То есть за меня!
– За тебя.
– И всё? А никак нельзя ко мне тот же этикет применить, что и к Пашке Донскому? Почему ему достался поцелуй? А мне нет? Мы с ним, если хочешь знать, за одной партой сидели. И в медицинский вместе готовились.
– Я на свадьбе Дона свидетельницей была. Мы с Зойкой подружки.
– Как чуден мир… А ты, вообще, видела мир? За границей была?
– Да. Я слетала в Италию и Германию. Но мне нечего там делать. Ходить по музеям – скучно. Это как перебирать большой сундук с безделушками. И все сундуки похожи один на другой. Сидеть в кафе и глазеть на толпу – ещё скучнее, чего я в толпе не видела? А участвовать во всех этих походах и экспедициях – зачем? Чтобы валяться в грязи?
– Ничего ты не понимаешь в грязной романтике.
– Я помогала старшим, сколько себя помню. Мне хватило самой вульгарной и неприятной грязи. И я много лет спала летом на чердаке, где было душно и страшно. Зачем мне такая романтика? Я сыта убогим бытом на всю жизнь.
– Но ты осталась здесь.
– Так сложилось. У меня не было выбора. И мне надо кормить бабушку и отца. Без меня они пропадут.

– Очередной когнитивный диссонанс от тебя. Вижу юную красотку-озорницу, а слышу интонации ответственной кормилицы семьи.
– Два комплимента в одном. Ты мастер приятного слова.
– А что тебе нравится? У тебя есть любимое дело? То, от которого не сможешь отказаться? То, что ты будешь делать и без денег, и без славы – только потому, что это твоё?
– Мне нравится то, что я делаю. Я привела всё в порядок. У меня чисто и аккуратно, мои гости не замечают быта… И я только-только перевела дух после гонки на выживание. Я ещё не успела отдышаться и насладиться порядком. Хочу пару лет провести спокойно. А там видно будет.
– Сытое спокойствие убивает талант.
– Я в Италии ходила в школу рисования. Мне казалось, что я взмахну кисточкой и обрету себя. Но нет, оказалось, что живопись – это долгая, кропотливая работа, что нужны навыки и знания. Я рисую иногда, когда мне грустно. Только это не талант, это настроение.
– А я медициной увлёкся, когда бабушка умирала. Думал, в онкологию пойду, а потом на кости потянуло.
– Твои родители тебя поняли?
– Как сказать. У меня мама врач, и она считала, что я не справлюсь, сбегу из института. А отцу всё равно, он только спросил, сколько денег мне в чемодан положить.

Дон подтащился к нам с бутылкой, долил бокалы и выдал:
– Рим, дружище, никто не сомневался, что ты положишь глаз на самую красивую девчонку побережья. Но будь осторожен. Один из наших лучших спасателей прочно держит оборону вокруг предмета своих романтических грёз.

Я смутилась:
– Дон, ну что ты болтаешь.

Рим сдержанно улыбнулся и отчалил к каким-то вновь прибывшим друзьям.

Обратное превращение сияющего гирляндами волшебного парка в заурядный, запущенный, убогий дворик прошло быстро и организованно. Будто фея взмахнула своей палочкой и стёрла краски. Хорошо, что хотя бы один сказочный вечер останется в памяти, но всё равно немного грустно.

Утром я изучила себя в зеркале. Вроде бы ничего особенного. Наташка как Наташка. А корону красоты внезапно вручили. Подозрительно это как-то. Все, кроме влюблённой Зойки, понимают, что для Дона люди – это ходячие кровеносные системы. У меня что, какая-то особенно интересная система капилляров нарисовалась?

——————————————————

Читать он-лайн главы из детектива «Пять, восемь, тринадцать...»:  

1    2    3    4    5    6    7    8    9    10    11    12   

Следующая страница: 9. Чистые дворы

Откуда эти парламентёры взялись? С баррикад? А баррикады где? В Замуруевске? Там люди ещё живут? В симбиозе с медведями? А в фонде дикой природы и не знают.
«Талисман»