Татьяна Латукова. Оберег. (Волшебные вещи - II)

3. Бархатное платье

Очередной день клонится к вечеру, а ожидания Зори не сбываются. Она высматривает красивые машины, но они проносятся мимо. Она разглядывает всех проходящих по площади мужчин, но Ясеня среди них нет. Неужели она сделала что-то неправильно? Может ли такое быть, что Ясень просто исчезнет, и ей придётся начинать всё сначала? Будет грустно. И вряд ли у неё есть много времени.

Дядюшка сказал, что в списках делегации тирании нет человека с именем Ясень. Возможно, это отсутствие указывало на неформальный статус кавалера Забавы. Она ведь уже может считать его своим кавалером?

Может, попросить у него номер телефона? Наверное, ещё рано. К тому же Ясень сам не спросил ничего про её номер, хотя Зоря неоднократно вертела телефоном перед его носом. Что он будет делать, если приедет и не найдёт её на лавочке? Правда, он почему-то не едет, а Зоря отсидела на этой лавочке все клеточки пятой точки.
– Зоря! Зо-рюш-ка! Ау!

Приехал! Точно кавалер.

Отель «Морской бриз» слишком прост и скучен. Зоря мысленно представляет себе точно такой же отель в родной столице: обшарпанные номера, старую мебель и неработающие бра с опасно оголёнными проводами. Но когда перед ней распахиваются двери одного из люксов, она оказывается в инопланетном мире. Ничего подобного она не видела даже на картинках. Плавные линии, переплетения стекла и металла, мягкие и приятные приглушённые цвета. И вместо кровати – невысокий подиум на половину одной из комнат. На подиуме сложены стопкой мягкие пледы, но нет ни намёка на постельное бельё и подушки.

Ясень приносит с собой объёмный баул, который оказывается забит платьями, платками, шалями, тряпками и разными одёжными принадлежностями. Уверенно тяпнув стопку водки из бара, Ясень вытаскивает из настенного шкафа, который Зоря приняла за стену, множество подушек, устраивается в середине подиума и кивает девушке на баул:
– Бери шмотьё. Выбирай то, что нравится. И показывай мне. Но показывай не шмотьё. Я хочу видеть не глупый манекен, а тебя. Покажи мне себя. Давай, начни с какого-нибудь платья.

Зоря утаскивает баул в гостиную и начинает лихорадочно копаться в вещах. Увидев небесно-голубой лоскут, она вытаскивает красивое и нежное платье, быстро напяливает его прямо на голое тело и, подражая павам с мировых подиумов, возвращается к Ясеню.

Он улыбается и кивает. Но потом делает замечание:
– Ты не одела туфли, не подобрала волосы, не приколола бантик.
– Ты сказал «платье».
– Одень теперь другое.
– С бантиком?
– Нет. Просто платье.

Полюбовавшись девушкой в жёлто-коричневом платье, Ясень отдаёт новое распоряжение:
– Выбери любую ткань и намотай на себя.

Зоря выбирает красно-белый крепдешин и сооружает на себе что-то вроде кокона.

Рассмеявшись, Ясень командует:
– Теперь разоблачайся. Да-да, это стриптиз. Сними тряпки.

Ткань медленно падает кольцами и спиралями к ногам Зори, и когда её красивая высокая грудь оголяется, подхваченная лишь одной полоской материала, Ясень манит девушку к себе:
– Всё. Я не могу больше ждать. Иди сюда.

Приятные слова и нежные прикосновения лишают Зорю остатков здравого смысла. И восприятия остального мира. Она лишь слышит мужской голос и следует за ним, не в силах сопротивляться колдовству дьявола.
– Моя маленькая Зоренька. У тебя нежные как шёлк волосы. Мои грубые мужские пальцы, запутываясь в них, чувствуют собственное несовершенство. У тебя красивый румянец. Я поцелую твои щёчки. Это всё равно, что целовать вспыхивающий всеми красками мира рассвет.

Зоря теряет представление о том, где находится и что делает, но дьяволу этого мало. Ласка повергает Зорю в море неизведанных ощущений. Никогда раньше она не думала, что способна превращаться в пластилин.
– Ты моя сладкая Зоряночка. У тебя такая тонкая талия. Так волнующе заключать тебя в кольцо моих рук. А твои крутые бёдра сводят меня с ума. Ты античная богиня, ты идеал скульптурной красоты, ты совершенство линий и пропорций…

Что ж, вот оно и свершилось.
Ещё до рождения Зоря была продана дьяволу. Она знала об этом с самых ранних лет, как себя помнила. Её отец был с демоническим величеством на короткой ноге и однажды по пьяни заключил с ним сделку. Тайну того, что он получил, старый алкоголик унёс с собой в могилу. А вот то, что он отдал сатане, появилось на свет лишь через двадцать недель после скрепления договора кровью.

Теперь красивый и весёлый дьявол забрал то, что и так всегда ему принадлежало. Испорченную грешную душонку. Оказывается, в этом нет ничего страшного. Это здорово – быть рабой дьявола. За одно то, как он называет её Зоренькой, она готова на что угодно. А уж за один его поцелуй…

Медленное возвращение в реальность похоже на путешествие по мягкой тканевой реке. Развалившийся у стены Ясень слегка тормошит Зорю и подтягивает её к себе:
– Сядь сюда, рядом со мной. Стемнело уже. Ты не боишься темноты?
– Темнота не кусается. И здесь достаточно светло. С улицы света фонарей хватает, чтобы я всё различала. Ты бы вот в конюшне нашей посидел. Там темень кромешная.
– И где эта конюшня?
– Недалеко от дома.
– Надолго тебя на конюшне прячут?
– По-разному. Да ты не думай, я и там темноты не боюсь.
– Много у вас лошадей на конюшне?
– Ни одной. Лошади – это дорого. Папуля купил однажды лошадь, так она через три месяца сдохла. Всё семейство визжало, как резаное. Как же, целое состояние мыловарам отдать пришлось.
– Кто-нибудь из семейства с тобой в конюшне сидит?
– Нет. Им зачем?
– Никого больше не воспитывают?
– Всех уже воспитали. Они не грешат. Одна я грешницей осталась.
– А тебя за какие грехи наказывают?
– За воровство. За дерзость. За враньё. Я всё время грешу.
– Твоё семейство ходит в церковь?
– Нет. Это до города ехать надо. Далеко, да и лениво всем.
– Крупный бизнес сейчас лихорадит, твоему папуле, наверное, непросто сводить концы с концами?
– Да ему на лихорадки наплевать. Иначе он не профукал бы так бездарно падение цен на сахарные опционы. Даже мне было понятно, что нельзя туда лезть. А он мало того, что пролетел, так потом ещё правительство обвинил, что они лично его подставить хотели.
– Чудеса множатся. Ты разбираешься в опционах?
– Нет. Это не моё дело. Знаешь, как мне влетело за опционы эти? Я сутки ковриком валялась.
– Тебя наказали за то, что ты провела сделку?
– Господь с тобой, кто мне даст сделки проводить? Я ляпнула по дурости, что слово такое знаю. А оказалось, что это богохульство про мерзости еретические. Ну и понеслось.
– Кто-нибудь из семьи тебе помогает, когда ты валяешься ковриком?
– В смысле?
– Кто тебе воду и еду приносит? Может, таблетки? Обезболивающие?
– Зачем мне воду приносить? У меня есть вода. Я позаботилась. Я специально в конюшне канавку прокопала, чтобы во время дождя яма натекала. Она никогда не пересыхает. А от таблеток меня тошнит. Когда я коврик, меня от всего тошнит.

Острая болезненная мысль разрывает сознание Зори ощущением ужаса от совершённого проступка. Вздрогнув, она тихо шепчет:
– Мне нельзя этого говорить.

Ясень обнимает её за плечи и тихо, ласково уговаривает:
– Не бойся, Зорюшка. У меня много власти. Никто не посмеет тебя обидеть на моей территории, в тирании. Я заберу тебя, и ты забудешь этот кошмар. Ты выберешь любой город, ты сможешь заниматься каким-нибудь любимым делом без страха и оглядки на прошлое. Я увезу тебя сегодня. Прямо сейчас.
– Нет. Не надо. Мне нельзя уезжать.

Ясень усмехается и уверенно заявляет:
– Что ж, применю силу. Закатаю тебя в шелка, никто и не заметит.

Это шутка? Или он серьёзно? Резкое движение мужчины пугает Зорю мыслью, что он действительно её увезёт. Скатившись на пол, Зоря ложится к ногам мужчины, обнимает руками одну из его босых ступней и тихо умоляет:
– Пожалуйста, не делай этого. Я сделаю всё, что ты захочешь. Скажи, и я всё исполню. Не надо шелков. Я сама буду тебе шёлком. Только мне нельзя уезжать.

Небрежно вытащив ногу, Ясень пересаживается чуть подальше и замечает сам себе:
– Никак не пойму. Не то кто-то умный угадал мою реакцию. Не то кто-то глупый решил, что мне это понравится. – Один холодный взгляд мужчины возводит невидимую и непреодолимую стену. – Тебе пора, Зоря. Мои люди отвезут тебя обратно.

Зоря быстро одевается в своё платьице, гоня от себя размышления о том, откуда у Ясеня такая гора женской одежды, и что он будет делать с ней дальше. Может, ей попросить у него пару платьев? Она оденет их одно на одно, никто и не заметит. А дома можно будет иногда их одевать и любоваться на себя в зеркале…

И какие же надо иметь вывернутые мозги, чтобы всё время думать о жалких тряпках?

Ясень, прочитав её мысли, мягче и доброжелательнее спрашивает:
– Какое платье тебе нравится больше всего?
– Бархатное.
– Возьми в подарок.
– Спасибо.

Напялив платье поверх прочей одежды, Зоря набирается храбрости и спрашивает:
– Ты завтра приедешь?
– Не знаю.

Твёрдая точка в конце фразы обрывает свидание, оставляя нестерпимое чувство недоговоренности, незавершенности, но Зоре ничего не остаётся, как покинуть мужчину, засмотревшегося на что-то интересное в окне.

0  |   1  |   2  |   3  |   11  |   12  |   15  |   19  |   22  |   28  |   32

Следующая страница: 11. Всадница и сосуд

Я ничего не понимаю в политике? Конечно. Как можно понять войну из-за какой-то стекляшки?
«Талисман»