Татьяна Латукова. Оберег. (Волшебные вещи - II)

28. Белобрысая кукла

Окраина полузаброшенного рабочего посёлка неприветлива к нежданным гостям. Два пешехода, вынужденно измеряющие глубину луж на просёлочной тропе, без стеснения выражают своё отношение к дорожным проблемам крепкими выражениями на всех известных им языках. Элегантные полусапожки на каблуках всхлипывают и охают, выбираясь из очередной грязевой западни. Дорогие мужские ботинки неприлично чавкают, быстро обретая непритязательный деревенский вид.

Выбравшись из перелеска, мужчина горестно вздыхает, оглядев свои запачканные брюки:
– И что мне не сиделось у камина в тёплом доме? Попивал бы сейчас кофе, наблюдал бы за звёздами, вёл бы умные беседы о смысле жизни. Нет, при одном звуке твоего голоса разумная часть моего мозга отключается, а включается та, что ищет неприятностей на все части тела.
– Хватит ныть, Данни. Шагай и не выпендривайся.
– Анетта, объясни хоть, что вдохновило тебя на всю эту катавасию?
– Я поднабралась творческих идей у одной неординарной звезды. И решила поставить шикарный кукольный спектакль. В аристократическом антураже. За ниточки я буду дёргать сама. Но мне нужны рабочие сцены, осветители и мальчики на побегушках. По-моему, ты мог бы осилить эти простые профессии. И без жалкого лепета из-за промоченных ног.
– А я надеялся, что умру спокойно в привычной плесени.
– Глупо думать, что я позволю тебе это сделать.
– Ты бы хоть намекнула, что зовёшь в поход по бездорожью. Я, между прочим, на торжественные похороны собрался. В парадном костюме и лакированных ботинках. И морально приготовился оттаскивать тебя от траурной трибуны. Ты ведь сама не своя до правдивых речей о покойниках. А твои откровения о старине Поле омрачили бы его светлую память прощальным трагифарсом с рыдающими от смеха родственниками и разозлённой вдовой.
– Чушь про откровения я, так и быть, пропущу мимо ушей. Ради светлой памяти Поля. А вот тренировка в ношении костюма пойдёт тебе на пользу.

Мужчина и женщина пробираются к невысокому обшарпанному строению за покосившимся забором. Брошенная будка привратника позволяет любому желающему войти на формально закрытую территорию, и пара оказывается на лужайке, где угадывается былая ухоженность торжественной линейки для построения. Некогда ровное каре асфальтовых дорожек теперь похоже на полосу препятствия для игры в зарницу. Но даже и про эти весёлые игры нынешние обитатели некогда образцово-показательного дома воспитания ничего не знают.

Вздохнув, мужчина решает ещё раз уточнить, правильно ли он понял идею соучастницы:
– Итак, ты хочешь, чтобы я купил ребёнка?
– Не меня прозвали Бигмани, поэтому тебе и банкноты в руки.
– Думаешь, мы так просто придём в сиротский приют и заберём какого-то малыша?

Пристальный чёрный взгляд вспыхивает возмущением:
– Ты чем меня слушал? И почему ничего не запомнил? Нужна девочка, и не какая-то, а определённая. Блондинка. Кудрявая.
– Я запомнил. Но меня гложут смутные сомнения. Этического плана.

С лёгким раздражением Антуанетта парирует:
– Если бы меня терзала всякая такая ерунда, ты до сих пор сидел бы в лавине. А я бы всё сомневалась, имею ли я право нарушить твоё уединение. Не будет ли это этически неправильно и вообще невежливо, если я выкопаю тебя из-под снежного завала.
– Это другое.
– Ты в лавину попал в результате потакания собственной прихоти посмотреть на Проклятый перевал, а дети в этом питомнике криминала свою сиротскую судьбу не выбирали. Лавина событий накрыла их и выбросила сюда. И будет правильно, если я смогу откопать хотя бы кого-то из-под завала житейских драм и неприятностей.
– Хочешь, купим всех?
– И что потом? Купим им по маме? По доброй семье, где их примут, как родных? Всех твоих денег на эту утопию не хватит.
– Идём, упрямица. Тебя сам чёрт не переспорит.

Незваные гости пересекают заросли бурьяна на месте бывшей волейбольной площадки и оказываются у входной двери, вид которой невольно навевает мысли о том, как непросто было штурмовать средневековые замки со всеми их решётками и замками. Недоумение быстро рассеивается, когда от торца дома отходит несколько женщин. Главный вход давно перестал быть главным, сохранив внешнюю торжественность, но потеряв значимость. Ведь куда проще открыть небольшую деревянную дверь, чем тянуть все эти сложные металлические оковы с заклёпками, пусть они и выглядят так внушительно.

Данни и Антуанетта, понимающе переглянувшись, проходят внутрь здания и приступают к поискам директора, уходя всё дальше и от самого директора, и от его кабинета, где можно было бы этого директора подождать. Пара вглядывается в оказывающихся поблизости детей, и некоторые из них начинают постоянно попадаться навстречу. Заискивающие улыбки и вызывающие взгляды, театральные позы и энергичные жесты призваны любой ценой привлечь внимание посетителей к себе. Но мужчина смотрит сквозь детей, а женщина сосредоточена на беглом, но пристальном изучении внешности сирот. Оценивающий взгляд незнакомки многих пугает, дети инстинктивно чувствуют спрятанный в глубине тёмных глаз равнодушный холод, и мгновение мечты рассеивается разочарованием.

Наконец, в одном из коридоров женщина перехватывает худую белобрысую девчушку:
– Тебя как зовут, малышка?

Застеснявшись и растерявшись, девочка молчит. Вместо неё отвечает вихрастый мальчишка, подбежавший сбоку:
– Наташка она. Она молчит, потому что отсталая, соображает плохо.

Сиротская логика вынуждает пацана ругать девчонку ради шанса самому выбраться из беспросветности. Но встретив тёмный взгляд женщины, парнишка предпочитает исчезнуть за углом. Данни ласково улыбается и обращается к девочке:
– На самом деле тебя зовут Надей, Надеждой, Надюшей.

Девочка не понимает, почему незнакомец назвал сразу три имени, но доверчиво улыбается. От мужчины приятно пахнет, у женщины красивая одежда. Вдруг смутная сказка, о которой часто и зло болтают старшие, не так уж несбыточна? Чудеса случаются. Так почему бы этому чуду не случиться здесь и сейчас? И не так важно, как тебя зовут, куда важнее изменить привычный ход времени, в котором нет надежд на будущее, а есть лишь страх и голод.

В хрипловатом низком голосе женщины звучит сомнение:
– Волосы короткие, да и вся она как щуплый цыплёнок. Для представления нужна красивая кукла с привычной сытостью в теле и белокурой нежностью на голове.
– Экое дело. Время и деньги есть, остальное приложится.
– Надеюсь, ты понимаешь, что это сугубо благотворительный проект? В качестве отдачи лишь позитивные эмоции.
– Хм. Обидеть хочешь?
– Нет. Раздразнить.

Данни смеётся, берёт белобрысую девчонку за руку и теперь уже направляется прямо к директору. Чудо обретает форму толстой пачки бумаг, в которых закрепляется право мужчины распоряжаться маленькой куклой по своему усмотрению.

Формальности исполнены. Авантюристы отправляются в обратный путь к шоссе. Девочку безжалостно тащат по лужам и грязи, время от времени поторапливая и подгоняя. Изношенные туфли промокают сразу, холодная вода поднимается по колготкам и забирается выше колен. Смутная тревога начинает терзать сердечко малышки. Кто эти люди? Почему они забрали её? Что они с ней сделают?

На обочине шоссе стоит блестящая серебристая машина. Данни распахивает дверь и красивым жестом приглашает девочку сесть. Сирота наклоняется и, осторожно поставив руки на кожаное сидение, заползает внутрь на четвереньках. Выношенная юбка задирается, худенькие ноги кажутся нескладными конечностями большого насекомого, а туфли, облепленные грязью, дополняют картинку ассоциациями с большими лапами персонажа из средневекового бестиария.

Миллиардер весело подмигивает своей хмурящейся спутнице:
– Настоящая принцесса.

Скривив губы вроде бы в улыбке, Антуанетта грустно отвечает:
– Все они такие.

0  |   1  |   2  |   3  |   11  |   12  |   15  |   19  |   22  |   28  |   32

Следующая страница: 32. Кругом обман

Говорят, какие-то древние воины в схожих случаях отгрызали себе конечности и делали ноги. Хоть и калеками, зато живыми. Попробовать, что ли? О-о-ой, нет. Придётся подохнуть в целости.
«Талисман»