Татьяна Латукова. Привидение на просеке (Ведьма 0.5)

4. Как усадьба стала пустошью

Колхозное собрание обошлось без сказочного явления прекрасной девицы Белолицы. Но девица сделала мне замечание. Правильно говорить «беллицца». В нашем дремучем крае каждая сермяжная крестьянка запросто парларит по-итальянски.
Да, представляешь, я хожу на собрания. И даже голосую за всё, что предлагает наш бравый пастушок. Безыдейный я кисель. Что поделать.

В субботу Петька, Сашок и Толян отправились на танцы. Клуб деревенский сгорел ещё в благополучные семидесятые, и у лукогорцев сложилась привычка в ясные вечера выходных дней собираться на красивой опушке недалеко от реки. Получалось что-то среднее между дискотекой, пикником и салоном светского общения. Лукогорские музыканты притаскивали гитары-баяны, обеспечивая звуковое оформление сборища. И все, кому было не лень преодолеть путь от села до лужайки, могли попрыгать под музыку. Или пошептаться в тени старых берёз.

Приятной неожиданностью для Петьки и его команды стал переход из категории «мелкоты» на уровень «молодёжи». Завсегдатай деревенских вечеринок Жорка Верхин протянул троице по бутылке пива и сообщил, что в следующий раз неплохо бы и им самим постараться как в качестве спонсоров веселья, так и в качестве тягловой силы, доставляющей еду и напитки на опушку.

Терпкий аромат первых цветущих трав кружил голову, бессвязные мелодии, издаваемые расстроенными струнами, не заглушали звуков ночного леса, бархатная вечерняя зоря перебирала все оттенки жёлтого и красного. Петька танцевал и болтал о чём-то важном, пел и отдыхал, валялся на траве и упивался распирающим чувством свободы. В какой-то момент он заметил Рину, сидящую в стороне от общей компании.

Твёрдо веря, что мир начал поворачиваться к нему своими лучшими сторонами, Петька подошёл и, немного важничая, спросил:
– Почему не танцуешь?

Рина пожала плечами и чуть ехидно ответила:
– Стесняюсь. Я же новенькая.

Петька решительно махнул рукой:
– Брось, здесь все свои. Давай, я тебя со всеми познакомлю. Я всех знаю. И меня все знают.

Девчонка встала и улыбнулась:
– Темнеет уже. Домой пора.
– Пошли вместе.

Рина на ходу разглядывала всё вокруг, то задирая голову, то утыкаясь носом в придорожную траву. Петька не знал, о чём заговорить, и половина пути прошла в молчании. Но за мостом Рина собралась свернуть с дороги.
– Эй! Ты куда?
– Как куда? В деревню.

Петька, не веря собственным ушам, переспросил:
– Ты пойдёшь через пустошь?

Девчонка широко улыбнулась:
– А нельзя?

Петька принялся рассказывать историю барской усадьбы, и Рина волей-неволей пошла рядом с ним, по длинной дороге в обход проклятого места.

Усадьба Дмитрия Петровича Лукогорского была выстроена по всем канонам своего времени: барский дом с колоннами и портиком, два флигеля и некое подобие парка. Место для усадьбы князь выбрал сам – в стороне от деревни, но на возвышении, чтобы дом смотрел фасадом на речку. Неудачность этого выбора вскоре стала очевидна и лукогорцам, и самому Дмитрию Петровичу: если здания усадьбы выросли достаточно быстро и без особых проблем, то с дорогой к красивому барскому дому возникли серьёзные проблемы.

Поддерживать проложенную через лес дорогу в более-менее приличном состоянии оказалось затратной и бесполезной затеей. Любой дождь превращал дорогу в реку, и потоки воды смывали на своём пути всё, включая даже тяжёлые булыжники.

После отъезда князя за границу усадьба пришла в полную негодность. Венцы срубов сгнили, наспех сложенные фундаменты не выдержали испытаний русским климатом: один флигель рухнул сам по себе, а второй лукогорцы разобрали.

Старый барский дом от той же участи спас Николай Феоктистович Лукогорский. Благодаря протекции государя именно этому наследнику удалось выиграть долгие судебные тяжбы с кузенами и тётками. Прибыв вступить во владение поместьем, новоиспечённый князь оказался перед лицом разрухи и запустения. Энергично взявшись за дело наведения порядка, практичный Николай Феоктистович кардинально перестроил усадьбу, проложил к поместью другую дорогу, и даже собирался устроить неподалёку какое-нибудь прибыльное предприятие.

И быть бы Лукогорью каким-нибудь Кирпичеградом, вот только женатый князь внезапно влюбился.

Княгиня Аглая Севостьяновна Лукогорская предпочитала проводить время в столице, и поместьем не интересовалась. Князь, неизменно демонстрирующий всем уважение собственной супруги, большую часть года жил в деревне, и обычно расстраивался необходимостью появляться в столице. Счастливейшее семейство, да и только.

Но однажды, совершая конную прогулку вокруг собственных угодий, Николай Феоктистович повстречал двух всадниц. Юная графиня Дерлянская показывала свои земли соседке по пансиону Елене. И один взгляд кротких глаз Елены в мгновение изменил жизнь князя.

Елена не стала упрямиться и поменяла статус тихой компаньонки на роль любимой экономки. Обосновавшись в поместье князя Николая, она превратила дом и сад в уютное место для встреч с немолодым уже барином. Какое-то время в Лукогорье царила идиллия, а потом шторм времени в очередной раз оставил от благоденствия Луковой горы лишь воспоминания.

Николай Феоктистович отбыл в дальние края по каким-то срочным делам. Дела разрослись, затянулись, и Аглая Севостьяновна решила навестить фамильное поместье. Проверить, как идут ближние дела. Елена была скромна и почтительна, никто из верных вассалов не стал болтать лишнего о князе и его возлюбленной, княгиня отбыла восвояси с улыбкой на лице и удовольствием в голосе, но…

На вторую ночь после отъезда Аглаи поместье сгорело.

Пожары были обыденной и привычной частью бытия Лукогорья. Дома горели, погорельцы или отстраивались заново, или отправлялись в скитания в поисках лучшей доли. Посудачив и повздыхав об очередном бедствии, лукогорцы забывали о нём. Но вот пожар барской усадьбы стал мрачной легендой, не забытой и спустя столетие.

Один из конюхов Аглаи привёз в усадьбу несколько загадочных бочек с материалами для отделочных работ, однако никаких работ в усадьбе не велось, и куда делись эти бочки, осталось тайной. Другой конюх и одна из прислужниц Аглаи задержались в деревне после отъезда хозяйки, а после пожара они вдруг исчезли. И хотя слова «поджог» лукогорцы из суеверия избегали, о «злой воле» заговорили, как только прошёл первый шок.

Усадебный дом вспыхнул разом, мгновенно, и горел совсем не так, как горят деревянные дома – постепенно напитываясь огнём, накаляясь. Дом Лукогорских охватило со всех сторон невиданным пламенем – белым, ярким, слепящим. В панике выбегая из домов, лукогорцы оказывались перед лицом зарева на полнеба. Спасти усадьбу никто и не пытался.

Крыша барского дома провалилась ещё до рассвета, к полудню яростный огонь полностью сожрал свою добычу, и хотя ветер гнал пожар через приусадебный сад на лес, старые берёзы устояли. Огонь облизал их корни, приласкал стволы, сморщил нежные зелёные листочки на кончиках трепетных веток, но сжечь великанш своей неистовой страстью не смог, и отступился, скукожился, потерялся в уже мёртвом чёрном саду.

Елену нашли под берёзами, ещё живую, но обречённую. Несчастная хрипела что-то о проклятьях, о вечности, о пустоте. Агония не затянулась надолго. А уже на следующий день народная молва разнесла слова покойницы по окрестностям. Горелая плешь на месте усадьбы Лукогорских стала «пустошью», навечно проклятым местом, куда не должна ступать нога человека.

Выслушав трагический финал истории, Рина усмехнулась и заметила:
– Нелогично. Если ты будешь мучительно умирать, тебе будет важно проклясть место своей смерти? Не врага, не убийцу, а кусок почвы? Или ты всё же попытаешься сказать что-то о том, чего не успел сделать, передать что-то, о чём не успел предупредить?
– Не знаю. Я как-то не задумывался.
– Ты повторяешь то, что молва придумала. Но «проклятье» могло быть всего лишь «клятвой», «вечность» могли услышать вместо «венчания», а «пустотой» заменили «чистоту». Обобщив иной набор предсмертных хрипов, мы получим, что Елена не проклинала, а сожалела, что не успела повенчаться со своим любимым.
– Теперь этого не узнаешь.
– Это да. Но по пустоши ходят почти все лукогорцы, нисколько не вспоминая о проклятии тогда, когда им надо срезать путь к большому мосту. И ничего страшного ни с кем не случилось. Так что проклятие – милое деревенское суеверие, и только.

Петька недоверчиво кивнул, не желая ввязываться в бесполезный спор. Рина быстро спросила:
– Скажи, а что стало с князем Николаем? Он вернулся? Он не мог не узнать о пожаре. Наверняка был управляющий или староста в деревне, ему должны были сообщить.
– Вроде бы он не вернулся. Но почему – не знаю.
– Кажется, я зря думала, что здесь скучнейшее место на земле. Спасибо за историю, Петька. Увидимся.

За разговорами Петька не заметил, что они с Риной оказались уже у дома Кащея. Монументальный забор вокруг участка выглядел устрашающе. Кирпичные столбы держали тяжёлые пролёты тёмного металла, а налепленные кое-где кованые декоры производили отталкивающее впечатление.

Рина уверенно залезла на высокий деревянный чурбан, стоящий прямо у самого забора, и не успел Петька опомниться, как она, чуть подпрыгнув, ухватилась руками за идущую по верху забора балку. Легко подтянувшись, девчонка перемахнула через забор и исчезла.

Наутро Петька не утерпел и спросил у тётки:
– Тёть Оль, а что стало с князем Николаем? Помнишь, старая Глаша про него рассказывала?
– Он жену свою застрелил и умер в тюрьме французской.

Семён оторвался от тарелки и опроверг слова жены:
– Не путай пацана. То из Сидаково граф был. Наш сам застрелился, в Италии, а жена его потом ещё замуж вышла, и новый муж её побоями заморил.

Подбоченившись и чуть прищурившись, Ольга парировала:
– Сам ты не путай. Это про Склочниковых история. И не в Италии дело было, а в Португалии, и не жену заморили, а дочку, и не побоями, а утехами любовными.
– У Склочниковых не было дочки, а был сынок шалопай, который женился на вдове Матвея Куликова, а вдова потом ещё раз вышла замуж. Была большая неразбериха, а вдову потом любовник пристрелил. И вот он-то и умер во французской тюрьме.
– Не то ты говоришь. Любовник умер от чахотки. И не в тюрьме, а на пароходе. А девица, которая увела его от вдовы, стала выступать в цирке, и вот тогда-то она и встретила Сидакова, который её потом застрелил…

Вздохнув, Петька решил, что в текущий момент жизни ему наплевать на замысловатые судьбы аристократов планеты. Пусть хоть все перестреляются.

Привидение на просеке  |   0  |   1  |   2  |   3  |   4  |   5  |   6  |   7  |   12  |   22  |   35  |   48

Следующая страница: 5. Ведьма в мастерской

Как, по-твоему, сколько у меня настоящих штаб-квартир, штаб-домов, штаб-складов и штаб-землянок? Не знаешь? Во! Узнаешь, скажешь, ладно? А то я и сам не знаю.
«Талисман»