Татьяна Латукова. Привидение на просеке (Ведьма 0.5)

22. Тайны болота

Ждала Белолица кольца от принца, да не дождалась. Надеялась на признания витязя, да обманулась. Мечтала о спальне писателя, да не учла, что богатая жена писателя не одобряет юных поклонниц мужа в своей постели. Вспылила Белолица и выкрикнула заклятие отмены всех волшебных желаний…
Опять враньё. Не было криков. Было тихое бегство к маме. А я осталась во всём безобразии единственной виноватой. Ты уехал. Волк синяков наставил. Лоэль собирался пристрелить, но не догадался, что я в больнице оказалась. Оставил на столе в мансарде пятистраничный меморандум о нелюдях, подлежащих уничтожению.
Я чуть в монастырь не ушла.

Несколько дней ничего не происходило. Потом к Гордею Алексеевичу явился один из его сотрудников – тщедушный мужчина по прозвищу Куч. Несмотря на то, что начальник не одобрял превращения своего временного пристанища в круглосуточный офис, а всей работы в безостановочный марафон, люди с объекта притаскивались обсудить свои идеи непосредственно к его кровати и в любое время суток. Поэтому Петька не удивился, увидев, как Куч раскладывает вдоль грядок большие листы с рисунками каких-то амёб.

При виде этого украшения огорода Гордей Алексеевич только обречённо вздохнул. Куч поделился своими выводами:
– Строили терем, вероятно, костромские мастера. Но догляда за стройкой не было, они и схалтурили. Кирпичный подклет крепкий, надёжно выложен. А вот второй этаж каркасным сделан. Сзади на обшивку сырые доски пустили. Оттого стены и сгнили так быстро.
– Вокруг по лесочку прошли?
– А что толку? Гэбешники вывезли всё, что могли. Ни скрепки, ни кнопки не оставили. Огузкин в самых зарослях сигнал слабый почуял, сутки ковырялся, вилку нашёл. Серебряную, но в чёрной корке. Матерился два дня.
– Давай к делу. Что с болотом?
– Красивый пример, как люди изменяют ландшафты. При царе Горохе небольшой ручеёк запрудили, чтобы карасей таскать да простыни полоскать. Потом веками плотину подсыпали, берега расширяли, корыто дна пакостью всякой выстилали. Однажды ручей ушёл вниз и теперь сетью капилляров течёт под дном пруда и под плотиной. Вода медленно, но верно затягивает всё вниз. А сверху ил, заросли, трава.
– Нда. И получилось болото.
– Все местные знают, что ходить по отмелям берега опасно. И не зря. Петрович вон кружечку уронил и потянулся достать. Ноги в иле увязли, и всё, выйти не смог. Мы на вопли прибежали, смотрим, Петрович на мелководье плещется, орёт белугой. Ржали минут десять. А вытаскивали мы его оттуда больше часа. Втроём.
– Я наслышан.

Вздохнув, Куч начал тыкать пальцами в нагромождения амёб и стрелок на карте:
– Шесть локаций со стороны терема. У дальнего берега восемь. И десять со стороны леса. Итого двадцать четыре. И есть ещё с полсотни мелких пятен.
– Вот напасть…
– Очевидно, что для лукогорцев самый простой способ избавиться от ближнего – столкнуть его в болото. Локации, что у дальнего берега, аккуратной кучкой лежат. Недалеко от линии мостков, которые по рассказам местных рухнули уже после войны.
– Тихая русская деревня. Все овраги в костях, всё болото в трупах. Удивительно, что вокруг терема ограды с черепами нет. Хорошо бы смотрелось.
– Будем осушать?

Гордей выразительно поморщился:
– Я что, интеллектом похож на Петровича? Ты только вдумайся. Допустим, я пригоню технику и раскопаю эти вековые залежи. Угробим мы на это всё лето и всю осень. Найдём мы пусть не двадцать, а десяток тел. И половина из них окажется с очевидными свидетельствами нелюбви ближних. Ты представляешь, как мы будем по каждому случаю идентифицировать личность убиенного и собирать доказательства того, что страдалец не был связан с княжной, потому что умер за двадцать лет до её рождения?

Кивнув, Куч заговорщицки понизил голос:
– Значит, никаких тел?

Строго сведя брови, Гордей пояснил:
– Много мелких локаций, ни одна из которых не может быть определена как заданные для поиска объекты.
– Понял.

Раздраженный голос Ольги вдруг вмешался в спокойную беседу:
– Никто у нас ближних в болото не сталкивает. Да и не ходим мы в той стороне.

Петькина тётка стояла, облокотившись на столб крыльца и скрестив руки на груди. Обсуждение экспертов затронуло какую-то чувствительную струнку в её душе, и она поспешила на защиту односельчан и ближайших соседей.

Гордей бесстрастно ответил:
– Сейчас нет. Но сто лет назад заросли на берегу, противоположному терему, не подходили вплотную к воде, как сейчас. Там по твёрдому грунту шла хорошая тропа. И со стороны терема строители прочистили берег. Так что пройти можно было и там, и там. Вероятно, летом ходили по дальней тропе, потому что по ней не надо было переходить плотину. Но зимой, когда болото замерзало, ходили со стороны терема, потому что это короче, можно срезать путь между теремом и лугами.
– Да зачем там вообще ходить?
– Машин не было, конь с телегой – роскошь, особенно после гражданки. Единственный способ путешествий – на своих двоих. Со стороны Сидаково самая короткая дорога к тракту проходила вокруг болота и мимо Чёрного оврага. Можно, конечно, и правее забирать. Но там подъём в гору крутой, по непогоде скользкий. Так что это был совсем не безлюдный лес. Лапотники на заработки по нему ходили.
– Можно подумать, туда-сюда демонстрацией шествовали. После революции народа что в Сидаково, что в Лукогорье вполовину меньше стало. Ушли люди – и без возврата. Да и сколько было тех, кто ещё мог куда-то ходить? Роскошь, не роскошь, а на телегах по дороге через Лукогорье всё же ездили, подобрать ходока – подобрали бы. А по лесу если только лиходей какой хаживал, по своим тёмным делам.

Гордей кивнул головой:
– Так, наверное, оно и было.

Высокомерно вскинув голову, Ольга добавила:
– А возле мостков утонуло стадо Медведева, кулака из Сидаково. Когда постановили, что он должен всё в колхоз отдать, он своих коров, телят и коз сам в болото загнал.
– Спасибо, Ольга. Это важная информация.

Ольга остервенело звякнула случайной посудиной и заявила:
– Будете раскапывать болото, души детей потревожите.
– Каких детей?

Певучесть исчезла, а вместо неё в голос Ольги вплелась вкрадчивая злость:
– Жила в Сидаково страшная баба Тычиха. Сил и здоровья боженька ей отсыпал сверх меры, а умишка дать забыл. Пила Тычиха столько, сколько и рота солдат не выпьет. И путалась с любым кавалером, кто хоть фантиком её в кусты поманит. Раз в год рожала Тычиха ребёночка. И относила его к болоту, чтобы бросить с плотины в топь. Болото наше сильное, но медленное. Долго младенцы плакали, в тине бились. А Тычиха смотрела, как они умирают, и смеялась. Весело ей то было.

Куч побледнел и замер с полуоткрытым ртом. Ольга добавила:
– Встанете в тихую ночь на болоте – увидите клочок тумана, на ребёночка похожий. Будто бьётся дитя, пытается выбраться. Это дети Тычихи о себе напоминают.

Гордей Алексеевич снова поблагодарил:
– Спасибо, что поделились.

Торжествующе улыбнувшись, Ольга скрылась в доме. Гордей вздохнул и тихо прокомментировал:
– Лукогорская программа вечерних сказок представляет: наши милые истории о младенцах на болоте. Приятных сновидений, дорогие гости.

Куч очнулся и пробормотал:
– Я видел. Будь я проклят, я видел душу.

Закрыв лицо рукой, Гордей мрачно согласился:
– Конечно, видел. Теперь ты ещё и не то увидишь.

Привидение на просеке  |   0  |   1  |   2  |   3  |   4  |   5  |   6  |   7  |   12  |   22  |   35  |   48

Следующая страница: 35. Благородный рыцарь

- В моей слюне обитает сто четыре вида бактерий, которые при попадании в твоё тельце решат, что настал рай. Я, видишь ли, люблю вкус уже переработанного мясца.
«Небо в алмазах»