Татьяна Латукова. Ключи и скрипки

Глава 4. Карамельный мир

Утро. Серая пелена дождя. Мокрые листья. Пейзаж, который так приятно-грустно разглядывать из тёплой кровати городской квартиры. Ощущать себя частью пейзажа совсем не так уютно. Увы, альтернативы пешему путешествию от остановки автобуса до главного корпуса пансиона в географии этого мира не предусмотрено. Можно было бы доехать из дома на такси, но Тайке комфортнее в общественном транспорте, да и лишняя пара тысяч на дороге не валяется.
И остаётся печально-обречённо шлёпать сапогами по лужам.

Внутри корпуса поставили большие горшки с маленькими ростками монстеры. Красиво, но лучше бы линолеум на втором этаже поменяли. Умный Семён Григорьевич догадывается, о чём думает Тайка, и она каким-то неведомым образом об этом знает, но обсуждать пристрастия нового главврача они не будут. Отчёт Семёна Григорьевича сух и беспристрастен: состояние подопечного стабильно, динамика положительная, программа выполняется в полном объёме.

Время от времени в пансионе разгораются споры о том, как называть жильцов – пациентами, клиентами, тварями божьими или как-либо ещё. Тайке решительно всё равно, вся эта казуистика вокруг стигматизации тех или иных особенностей представляется ей вычурной попыткой приукрасить или спрятать правду. Жильцам пансиона нет места в обычной жизни, и от замены одних слов на другие эта грустная истина не меняется.

Борис встречает Тайку радостной улыбкой:
– Тася! Как я скучал!
– Здравствуй, крылышко. Я тоже скучала.
Пообнимавшись, Борис тащит Тайку к стеллажу:
– Я сделал ту модель. Посмотри, как здорово получилось!
– Великолепно! Ты близок к совершенству. А я привезла тебе новое развлечение. Это трёхмерный конструктор, как пазл, только надо собрать объёмную фигуру.

В глазах Бориса вспыхивает восторженный огонёк. Тайка мягко выспрашивает:
– Ты прочитал книгу о растениях? Семён Григорьевич сказал, ты увлёкся составлением гербария. Много листьев собрал?
– Мне надоело. И полное безобразие, что Семён Григорьевич отбирает у меня планшет на ночь. В семь вечера! Я бы столько прочитал, но у меня нет возможности! Тася, прошу, поговори с ним, я сам буду приносить планшет, но в девять, десять вечера.
– Читай бумажные книги. Ты в планшете всё время играешь. Совсем не в те игры, что были бы полезны.

Борис корчит обиженную физиономию, и Тайка его чмокает, пообещав:
– Хорошо, я поговорю. Но только до восьми. И ты будешь сам следить за временем. На сколько минут опоздаешь, на столько короче станет твоё время с планшетом.
– Это шантаж.
– Нет, это мотивация тебя на разумное отношение к иг-рам. Что насчёт практических занятий? Ты смог приготовить яичницу?
– Смеёшься? Конечно, я осилил яичницу. Марина обещала мне блинчики. Может, уже на этой неделе.
– Прошу тебя, будь осторожен. Это работа с плитой и горячей сковородкой. Сосредоточься на том, что делаешь.
– Ой, ну хватит уже. Я справлюсь со сковородкой.
– Справишься. Это я для себя. Ты же знаешь, я очень люблю тебя. Меня ранит мысль, что тебе может быть больно.
– Это манипуляция.
– Перестань перенимать у Семёна Григорьевича умные словечки.
– Ты твердишь, что мне надо расширять багаж знаний.
– Я твержу, что тебе надо концентрироваться на одном деле и одной мысли. Знаний у тебя предостаточно.
– Хватит уже. Ты поиграешь со мной?
– Поиграю.

Железная дорога. Брызгалки. Кинетический песок. И чёртов планшет, который можно забрать только обменом на сладости, до которых Борис сам не свой.

Дежурный врач тактично заглядывает в игровую, и Тайка быстро прощается, зная, что Борис может закатить истерику после её ухода:
– Я побежала. Слушайся всех, кушай хорошо, не забывай чистить зубы. Люблю тебя.

Семён Григорьевич поджидает Тайку у своего кабинета:
– Таисия Васильевна, на пару слов.
– Вряд ли на пару. Но давайте, слушаю вас.
– Вот уже месяца три-четыре я размышляю над развитием программы для Бориса. И мои мысли приходят в одну точку.
– Я примерно догадываюсь. Выкладывайте.
– Физически Борис здоров, если не считать незначительных неврологических отклонений. Мы достигли существенных успехов в его обучении. Но сколь бы ни были комфортны наши условия, мы не способны дать Борису ту среду, которая позволит ему преодолеть следующую ступеньку.
– Вы лучшие. Поэтому я и выбрала вас.
– Да, но Борису нужна домашняя среда, в которой он сможет адаптироваться к социуму, к бытовым условиям, которые будут способствовать развитию его самостоятельности. Уже сейчас он способен полностью обслуживать себя. Я полагаю, что возможен прогресс, в результате которого Борис сможет заниматься созидательной деятельностью.

Не успела Тайка подумать, что жизнь налаживается…
– Вы обсуждали это с Алевтиной Петровной?
– Нет. Думаю, она заинтересована оставить Бориса здесь.
– И меня это не удивляет.
– Вы знаете, что я на вашей стороне.
Разумеется. Это же Таисия Васильевна платит пансиону.

Вздохнув, Тайка выкладывает свои сомнения:
– Я понимаю, что вы правы. Борису нужно двигаться дальше. Но я не могу забрать его. Моя домашняя среда сейчас – это диван в мастерской, где для него найдётся место только на полу, среди железок. Три дня в неделю я работаю по двенадцать часов, и остальное время не сижу без дела. Мне придётся нанимать чужих людей, чтобы он не оставался один. Вы лучше меня знаете, как сложно найти компетентный и доброжелательный персонал. Сколько ошибок я сделаю, пока найду того, кто впишется в наш уклад? Как эти ошибки отразятся на Борисе? И он поменяет комфортную спальню, классы, спортзал и парк на городскую клетку. Я не могу создать ему ту среду, в которой он сделает скачок.
– Я помогу вам с персоналом.
– Спасибо. Но задумайтесь, в какую яму вы сталкиваете и меня, и Бориса. Его стабильность – результат того, что он воспринимает всех гостей одинаково позитивно. Как только Алевтина Петровна узнает, что я решила его забрать, начнётся война. Я буду злиться, но справлюсь. Вот только я нисколько не сомневаюсь, что Борису начнут нашёптывать гадости обо мне. Каждое моё решение будет оспариваться, каждое слово подвергаться критике и остракизму. Вы полагаете, что Борис готов к испытанию родственниками?
– Да. Ему пора выбираться из карамельного мира всеобщей любви. Более того, сладкий мир может превратиться в тюрьму для его разума, а вот яркие эмоции способны подтолкнуть его эмоциональный интеллект. Я подметил, что Борису нравится роль капризного ребёнка – и это именно роль, он усвоил шаблон поведения, который помогает ему получать подарки и шоколадки. Столкнувшись с отказами, неприязнью со стороны социума, он повзрослеет.
– Произнесите ещё одно важное слово: деньги. Будем честными, ваши счета – серьёзная статья в моих расходах. Но мне хватает на всё остальное, я не чувствую себя стеснённой. Однако организовать всё то, что есть у вас, в индивидуальном порядке будет стоить других денег и сил.
– Я поделился своими соображениями. И не призываю вас к скоропалительным решениям. Подумайте, попробуйте уговорить Алевтину Петровну. Борису нужна ваша любовь. Не клочками, не по расписанию, а миром вне карамели, но с ощущением настоящей жизни.
– Я поняла. Спасибо.
– И ещё одно. Я откладывал этот деликатный момент, но вы должны знать. Говоря о физическом здоровье, я имел в виду все аспекты этого здоровья. У Бориса случается утренняя эрекция, и мы выяснили, что он использует планшет не только для чтения и игр. Наш админ, вычищая очередную коллекцию вирусов, нашёл подборку откровенных фото. Они собраны на планшете в отдельной папке. Борис, очевидно, интересуется сексуальной стороной жизни.
Это вот не ох. Это ой-ой. И даже не так. Это А-А-А!
– Поверьте моему многолетнему опыту, эту энергию надо направить в какое-то разумное русло. Запереть естественные порывы тела – искалечить и тело, и душу. А в этих порывах может быть ключ к развитию психики.
Спору нет. Только Тайке где этот ключ взять?

Вечер. Дождь кончился, и в стремительно темнеющее небо выплеснулись трогательные осенние лучики. Город в окне автобуса проплывает мимо огнями окон и витрин.

На сидении рядом с Тайкой спит подросток. Чистенький, аккуратный мальчик, уставший от каких-то занятий. Крепкие розовые щёки кажутся детскими, но над губой мальчишки торчит тёмный пушок. А хрупкие руки со сбитыми в кровь костяшками выдают, что подростку уже довелось заглянуть в мир насилия.

Из вывалившего наушника мальчишки до Тайки долетает музыка. Рахманинов. Второй концерт, вторая часть – адажио. Сплетение нежности и лирического беспокойства. Тревога и свет несбыточности.
Поплакать, что ли?

Следующая страница: 5. Ключи на выставке

Зачем умнейшие мужики извилины свои в сложные рисунки заплетали, придумывая электромагнетизм? Они для тебя старались. Чтобы ты могла так «пик-пик» и позвонить тиранчику в любое время.
«Талисман»